|
Москва — третий Рим Москва — третий Рим («Третий Рим») — теологическая, историософская и политическая концепция, утверждающая, что Москва является преемницей Римской империи и Византии. Постулирует закономерность переноса политического и религиозного центра православного мира в Россию. Основные положения сформулированы в послании (ок. 1523 — не позднее 1524) Филофея, монаха псковского Спасо-Елеазаровского монастыря. Ряд исследователей считает, что концепция восходит к «Изложению пасхалии» (1492) митрополита Московского и всея Руси Зосимы, который, однако, не выходил за рамки идеи преемственности Москвы по отношению к Константинополю[2]. Согласно концепции, Русское государство и его столица являются последним («четвёртому не быти») земным воплощением «нерушимого» Римского царства, существовавшего со времени пришествия Иисуса Христа. Это духовное христианское «царство» не локализовано в пространстве и времени. Оно переходит от одного своего воплощения к другому согласно теории «переноса империи» («translatio imperii»), которая, в частности, восходит к Книге пророка Даниила[2]. Эсхатологический смысл концепции Филофея («четвёртому не быти») предполагал скорое истечение времён. История понятияТеория послужила смысловой основой представлений о роли и значении России, которые сложились в период возвышения Московского княжества. Московские великие князья (притязавшие начиная с Ивана III на царский титул) рассматривались как преемники римских и византийских императоров. Заявлявшая о своем родстве с римскими и византийскими императорами династия Рюриковичей прервалась в 1598 году со смертью Фёдора Ивановича, а воцарившаяся после них династия Романовых не вспоминала о византийских предках. Однако после упадка при Смуте начала XVII в. теория не исчезла, а наоборот получила новое развитие при первых Романовых (особенно Алексее Михайловиче) в середине XVII в. как идеологическое обоснование борьбы России с Речью Посполитой и Османской империей (вместе с ее вассалом Крымским ханством) за Украину[3]. Наиболее авторитетной и популярной в исторической науке является теория, впервые обосновано изложенная в 1869 году в докторской диссертации Владимира Иконникова[4]. Согласно данной точке зрения, в явном виде концепция «Москва — третий Рим» впервые была сформулирована в двух посланиях конца 1523 — начала 1524 года старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем[5] (первое, адресованное дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину, посвящено проблемам летосчисления и астрологии; второе, адресованное великому князю Московскому Василию III Ивановичу, — правильному совершению крестного знамения и проблеме распространения мужеложства): Старец Филофей ставил московского князя в один ряд с императором Константином Великим, называя последнего предком князя: «Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды — великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе»[6]. Собственно формулировка идеи третьего Рима содержится в двух посланиях игумена Филофея к Великому князю Василию Ивановичу:
Филофей использовал образ из библейского Откровения Иоанна Богослова бегства Жены, облечённой в солнце, от дракона в качестве одного из обоснований концепции перехода к Русскому государству преемства от Римской и Византийской империй[1]. Обращаясь к традиционному пониманию этого образа как Христианской церкви[9], Филофей писал:
Данная трактовка этого апокалиптического образа является собственной интерпретацией Филофея, и в его посланиях можно проследить работу по её раскрытию[12]. Наряду с этой существуют и иные точки зрения о времени генезиса и авторстве идеи «Москва — третий Рим». В частности, мнение, что в действительности впервые концепция была выдвинута несколько ранее митрополитом Московским Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии» (1492), Филофей же лишь «обосновал» её в соответствии с господствовавшим тогда миропониманием и духовными запросами общества. По мнению русского историка Андрея Каравашкина, теория «Москва — третий Рим» является результатом эсхатологических ожиданий и носила первично не политический, но религиозный характер. По мнению немецкого исследователя П. Ниче, ход мыслей Филофея в формуле «Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не бывать» следующий: первые два Рима подвергнуты наказанию за их измену православию, после чего их место заняла Москва. Если же и Москва впадёт в грехи, ей не последует четвёртый Рим просто потому, что нигде в мире нет больше ни одного православного государства. Это означало бы конец света[13]. Такого же мнения придерживался и Пётр Смирнов, указывая, что подобные идеи повлияли на развитие становление представлений об антихристе в старообрядчестве[14].  Политическая теория «Москва — третий Рим» обосновывается также легендой конца XV — начала XVI веков о византийском происхождении шапки Мономаха, бармы и других предметов (например, коробочка из слоновой кости, якобы принадлежавшая римским цезарям), присланных императором Константином Мономахом великому князю киевскому Владимиру II Мономаху, и целым рядом иных текстов. В киевских текстах об этих «подарках» нет и упоминания. В дальнейшем словосочетание «Третий Рим» появляется в «Повести о белом клобуке» (где относится к Новгороду), «Казанской истории», декларации о провозглашении Московского патриархата в 1589 году (где «Третьим Римом» именуется не Москва, а «Российское царство»; по мнению Дональда Островского, эта вставка произошла по инициативе новгородских иерархов), надписи на принадлежавшей Дмитрию Годунову Псалтыри 1594 года, «Повести о начале Москвы» (XVII век) и челобитных старообрядцев на имя российских императоров (XVIII век)[15]. Представление о Москве как о третьем Риме сложилось среди русских людей XVI века на почве политических и религиозных воззрений в связи с явлениями общеевропейской истории. Историк Николай Ульянов отмечал, политическая идея Москвы как третьего Рима в реальности восходит к общественно-политическому дискурсу царствования Александра II, то есть связана с «восточным вопросом» и развитием русского империализма Нового времени[16]. Профессор Московской духовной академии А. Д. Беляев в двухтомнике «О безбожии и антихристе» (1898) отмечал, что в то время термин не получил распространения: «В старину иные русские Москву и Россию называли третьим Римом; но это название не привилось. В настоящее время никто из учёных не употребляет этого названия, а народу оно даже совсем не известно. Да и действительно, что общего у православной России с Римом?»[17]. Историки Восточной Европы Сергей Плохий и Эндрю Вильсон называют концепцию «Москва — третий Рим» мифом, призванным обосновать претензии московских князей на все территории бывшей Киевской Руси[18][19]. В ответ в Польше и Великом княжестве Литовском была создана концепция, напротив, выводящая владения Москвы за рамки Руси, однако, лишь в политическом, но не географическом или этническом смыслах[20]. Содержание концепции  Ход развития этой идеи можно представить в следующем виде. Величие древнего Рима, мощный рост и обширные размеры его территории, вместившей почти все известные тогдашнему миру страны и народы, высокая степень культуры и успехи романизации породили в современниках убеждение в совершенстве и незыблемости созданного порядка (Рим — вечный город, urbs aeterna). Христианство, восприняв от языческого Рима идею единой вечной империи, дало ей дальнейшее развитие: кроме задач политических, новая христианская империя, как отражение царства небесного на земле, поставила себе задачи религиозные; вместо одного государя явились два — светский и духовный. Тот и другой связаны органически неразрывными узами; они не исключают, но взаимно дополняют один другого, будучи оба двумя половинами одного неделимого целого. Так, в обновлённой форме священной римской империи возродилась в средние века идея древнего мира; языческий orbis terrarum превратился в tota christianitas. По вопросу о том, кому принадлежит право быть носителем светской и духовной власти, возникло разногласие: в Западной Европе признавали таковыми римского (немецкого) императора и папу; на греческом Востоке — византийского императора и патриарха (точнее: собор духовных лиц). Названия западной и восточной империи — лишь обозначение реальных фактов, но не идейных, ибо и та, и другая империя считала только себя единою, всемирною, исключая возможность существования другой. Отсюда раскол политический и церковный, противопоставление православного Востока латинскому Западу. Императоры византийские видели в Карле Великом бунтовщика, дерзкого узурпатора; ни за Оттонами, ни за Гогенштауфенами они не признавали прав на императорскую корону; германо-романский мир платил им тою же монетою; параллельно этому, представители церквей слали проклятия один другому. Обе стороны были искренне убеждены в собственной справедливости и в этом смысле воспитывали людей своего круга. Таким образом католические народы восприняли мысль, что Священная Римская империя, с папой и императором во главе, есть настоящая законная представительница истинного царствия на земле; народы православные, наоборот, видели в византийском императоре своего верховного главу, а в патриархе константинопольском, совместно с другими — истинного представителя вселенской церкви. Второй РимПод углом этих последних воззрений воспитывалась и Россия. До XV века она считала себя покорною дочерью Константинопольского (Вселенского) патриарха, а в византийском императоре видела верховного блюстителя общественной правды. Константинополь стал в глазах русских как бы вторым Римом. Со второй половины XV века во взглядах русского общества произошла значительная перемена. Флорентийская уния (1439) пошатнула в самом корне авторитет греческой церкви; обаяние Византии как хранительницы заветов православия исчезло, а с ним и право на главенство политическое. Третий РимТаким новым сосудом, новым Третьим Римом и является Москва. Освобождение от монгольского ига, объединение Руси, женитьба великого князя Ивана III на Софии Палеолог, племяннице (и наследнице) последнего византийского императора; успехи на Востоке (завоевание ханств Казанского и Астраханского) — всё это оправдывало в глазах современников представление о праве Москвы на такую роль. На этой почве сложился обычай коронования московских государей, принятие царского титула и византийского герба, учреждение патриаршества, возникновение трёх легенд:
Первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвёртому не бывать. Литературное выражение мысль эта нашла у старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, в посланиях к вел. князю Василию III, дьяку Мисюрю Мунехину и Иоанну Грозному. Новое положение вызывало новые обязательства. Самодержавно-царская, автокефально-православная Русь должна хранить правую веру и бороться с её врагами. В этом направлении одно время её поддерживал и сам латинский Запад: римские папы старались поднять московских государей против турок, пропагандируя мысль, что русские цари — законные наследники Византии; в том же духе действовала и Венеция. Теория Третьего Рима до конца XVII в., а именно до войн с Турцией, не выходила из сферы отвлечённых вопросов: но и позже она никогда не получала характера определённой политической программы, хотя некоторое отражение её и слышится: более слабое — в правительственных заявлениях во время освободительных войн России с Турцией на Балканском полуострове, более сильное — в воззрениях славянофилов. В Новейшее время идеологию Москва Третий Рим отстаивал Иоанн (Снычев) в работе «Самодержавие духа» (1995). Как отмечает Гасан Гусейнов: «Именно эта идея нашла воплощение и в русском самодержавии, и в советское время. Само по себе представление, что держава важнее отдельных человеческих судеб, идеология огромного государства, над территорией которого никогда не заходит солнце, и так далее — это и есть воплощение идеи „Москва — третий Рим“»[21]. Примечания
Литература
Ссылки
|
Portal di Ensiklopedia Dunia
