С. Н. Люпов (стоит пятый слева) с солдатами и офицерами в период Ихэтуаньского восстания. Стоит шестой слева — С. И. Богданович, сидит второй слева — А. В. Каульбарс
После Октябрьской революции уехал на Урал, где служил в белогвардейских частях. В рядах белой армии командовал 3-й стрелковой, 4-й Уфимской дивизиями (1918), Уфимским корпусом Западной армии, Камской группой войск Народной армии КОМУЧА (около 10 000 человек) в районе Симбирска.
В июле 1919 года возглавил восстановленный Заамурский округ Отдельного корпуса пограничной стражи.
В эмиграции
После поражения белого движения эмигрировал в Китай, проживал в Харбине. Активно участвовал в деятельности русской военной эмиграции в Маньчжурии, в том числе в борьбе с сторонниками генерала А. И. Андогского, привёдшей к глубокому расколу в среде эмигрантов[1].
В эмиграции сотрудничал с русскими газетами «Свет» и «Русский голос», для которых писал исторические статьи. Входил в состав комиссии по составлению исторического очерка по изысканию и постройке КВЖД. Работал весовщиком в английской торговой компании, позднее в американской фирме по продаже автомобилей. Читал лекции о русско-японской войне для слушателей японской академии Генерального штаба в Чанчуне. Писал мемуары. Состоял в обществе заамурцев, был председателем Дальневосточного общества ревнителей военных знаний. Вёл летопись русской старины. Был членом Дальневосточного союза военных. В 1938 году — начальник военно-учебного отдела союза. С 1942-го по август 1945 года — инкассатор 3-го отдела БРЭМ. Заведовал картотекой эмигрантов.
31 октября 1945 года арестован УКР «Смерш» Приморского военного округа по обвинению в шпионской деятельности и связях с иностранной разведкой. Вины не признал. Скончался в эвакогоспитале в Уссурийске. Дальнейшее расследование по делу было прекращено. 27 февраля 1998 года был признан реабилитированным как лицо, необоснованно привлечённое к уголовной ответственности по политическим мотивам.
Воспоминания современников
В жаркий день 11 июня 1915 года, объезжая свой участок позиций, я застал в одном из окопов командира Прохольского полка Генерального штаба генерал-майора Люпова, который мне сказал, что его отступающему полку назначено занять подготовленную мною позицию. «Мы уже осмотрели окопы и, — сказал он, — они нам очень понравились!». «Вот это укрепления!» — с восторгом говорили присутствовавшие офицеры штаба Люпова. «Вот здесь можно по-настоящему обороняться», — повторяли они, заглядывая через бойницы на далёкие горизонты. «Тут так приятно посидеть в холодке», — продолжали они, располагаясь в прохладе блиндажей после долгого пыльного пути под жарким солнцем.[...]
После сдачи позиции, на другой день утром мы отправились к новому месту работы, а по пути я заехал к командиру полка генералу Люпову. Я его застал в штабе за полевым телефоном, причём мне пришлось присутствовать при интересном разговоре. Командиру полка докладывали о том, что около такой-то деревни видны немецкие разведчики. Люпов посмотрел на карту и, вызвав к телефону командира артиллерийской батареи, задал ему вопрос: «Вы можете из своих орудий достать до такой-то деревни, в которой появились немцы? Хорошо. А сколько у вас осталось снарядов? Только семнадцать? Тогда бросьте туда два снаряда!». Вскоре мы услышали два орудийных выстрела. «Вот видите, как плохо у нас обстоят дела со снарядами!» — обратился ко мне генерал (пушки из-за отсутствия боеприпасов приходилось тогда отправлять в тыл, превращая таким образом их в обоз).
Затем Люпов снова с похвалой отозвался о построенной нами позиции. «Вам, вероятно, нужно об этом представить начальству в письменном виде?» — добавил он. И, взяв полевую книжку, написал в лестных выражениях отзыв о принятой им укреплённой позиции, и вручил его мне, а я направил записку Люпова своему начальнику полковнику Архипенко, который уже представил её генерал-квартирмейстеру 4-й армии генералу Стайнову. Последний выразил желание познакомиться со мной лично и затем нередко спрашивал Архипенко, на каком участке я работаю.
Через сотню шагов я столкнулся с генералом Люповым. Этот старый офицер довоенного генштаба, во время войны — нач. штаба корпуса, а во время гражданской — командир корпуса — выделялся исключительной ограниченностью. Я его хорошо знал. Впервые я встретил его в Самаре, когда я был при Галкине. Люпов отличался тем, что при встрече непременно останавливал и пускался в бесконечные философские разговоры о мировом масонстве, о «дьявольском замысле» погубить Россию и т.д. Был он одинок, вёл спартанский образ жизни, в его небольшой комнате, куда он раз меня затянул, кроме стула и стола была длинная узкая лавка т.е. деревянная доска, на которой он спал. Жил он уроками, был педантично аккуратен во всём решительно. Я когда мог избегал его ибо, к моему несчастью, он любил особенно передо мной разводить свои теории, считая меня старым знакомым. Но тут я не успел от него увернуться. Он, конечно, остановил меня и принялся излагать своё авторитетное мнение относительно стратегии немцев: «Ну вот, во-первых, здравствуйте, — начал он. — Теперь, конечно, большевикам скоро конец. Это совершенно ясно. Немцы наступают в трёх главных направлениях — на юге на Киев, который на днях будет взят, в центре — на Москву, на севере на Петроград — теперь Ленинград. Советское командование совершенно бездарно, фронт уже прорван в нескольких местах — вопрос полного разгрома — две-три недели. Вот, батюшка мой, какие дела!» закончил он. «А вы не думаете ваше превосходительство, что сейчас дело идёт о бытии русского народа и что независимо от власти и правителей русский народ инстинктивно понимает, что его ждёт, если победят немцы и так легко не даст себя покорить». «Ничего он не чувствует, поверьте мне, а немцы придут, по крайней мере наведут порядок, уверяю вас!» Это был тяжёлый день.
В одном из своих писем к ЛукомскомуБудберг дал краткую характеристику «харбинской компании»: «Люпов – усталый, бесхарактерный, но очень методичный и аккуратный, имеет некоторый плюс в непричастности к разным сибирским комбинациям...
Орден Святого Владимира 3-й степени (ВП 10.04.1911);
мечи и бант к ордену Святого Владимира 4-й степени (ВП 15.05.1915);
мечи к ордену Святого Владимира 3-й степени (ВП 2.08.1915);
Орден Святого Станислава 1-й степени с мечами (ВП 16.08.1915);
Орден Святого Георгия 4-й степени (ВП 30.12.1915: «за переправу через реку Сан 11 октября 1914 года»);
Георгиевское оружие (ВП 16.08.1916: «за оборону линии деревень Аделина-Тржинец 7 и 8 июля 1915 года»).
Орден Святой Анны 1-й степени с мечами (ВП 18.09.1916);
Примечания
↑Смирнов С. В. Раскол в среде русских офицеров Генерального штаба в Маньчжурии во второй половине 1920-х годов. // Военно-исторический журнал. — 2019. — № 1. — С.72—76.
.svg){kind=small}
