Самый известный труд — «Новый завет и мифология» (1941), вызвал изрядный ажиотаж в теологии[4], а также — «Примитивное христианство в его современном понимании» (1956), где Бультман противопоставлял христианство и другие религии, переведен на английский язык[5]. Выступал за небуквальное, экзистенциальное понимание Нового завета и Библии в целом.
В 1910 году защищает диссертацию, посвящённую апостолу Павлу. Позднее он становится преподавателем Нового Завета в Марбурге. После короткого лекторства в Бреслау и Гисене, Бультман возвращается в Марбург (1921), где трудится до выхода на пенсию в 1951 году.
В 1920 году в прочитанном на богословской конференции в Эйзенахе докладе на тему «Этическая и мистическая религия в первоначальном христианстве» Бультман впервые выступил с публичной критикой либеральной теологии[9]. В 1921 году выходит его книга «История синоптической традиции» — одна из важнейших экзегетических работ Бультмана, до сих пор сохраняющая своё значение при исследовании Евангелия. В 1924—1926 годах, у Бультмана на теологии училась Ханна Арендт, у которой он вёл лекции по протестантской теологии[10].
Бультман подружился с Мартином Хайдеггером, пять лет преподававшим в Марбурге. Взгляды Хайдеггера на экзистенциализм оказали влияние на мышление Бультмана[11]. То, что возникло в результате этой дружбы, было «своеобразным обществом», основанным на активном и открытом диалоге между Бультманом и Хайдеггером с 1923 по 1928 год[12]. Однако сам Бультманн заявил, что его взгляды нельзя просто свести к мышлению в категории Хайдеггера в том, что «Новый Завет — это не учение о нашей природе, о нашем аутентичном существовании как людях, а провозглашение этого освободительного акта Бога»[13].
Начавшиеся с этой лекции дебаты о демифологизации стали противоречивыми после войны и привели к заявлению епископа на Фленсбургском синоде Объединённой евангельско-лютеранской церкви в Германии в 1952 году, которая была направлена против подхода Бультмана к демифологизации Нового завета[7]. Тем не менее, свою работу вместе с идеей демифологизации он считал апологетической, направленной на защиту и обоснования христианства в эпоху науки и критического мышления, говоря о уникальности и важности донесения сути Евангелия, Благой Вести на языке современного человека, как писал Бультман в 1952 году[7][16].
Скончался 30 июля 1976 года в Марбурге[18]. В Ольденбурге стоит бронзовый бюст Бультману в зелёной зоне на Театральной стене[19]. Приходской зал евангелистско-лютеранского прихода в Вифельcтеде, где родился Бультманн, также носит его имя с 2011 года[20].
Конечно, сомнения в том, действительно ли Иисус существовал, безосновательны и [даже] не заслуживают опровержения. Ни один здоровый человек не может сомневаться, что Иисус стоит как основатель исторического движения, первый четкий этап которого представлен древнейшей палестинской общиной.
Усваивая экзистенциальнуюгерменевтику Хайдеггера, Бультман пытался применить её к истолкованию Нового Завета и его главного послания — Евангелие Иисуса. В результате, Бультман развил идею «демифологизации» Нового Завета, которая выходила с предпосылок, что поскольку для современного человека чудеса, духи и мистика Нового завета больше не актуальны, ибо наука победила эти атрибуты мифологического мировоззрения, как и его самого в целом, то суть Евангелия нужно интерпретировать без сверхестественного, но, при этом, не откинуть главное послания Евангелия — экзистенциональное освобождение человека и новое существование в вере, преодолевая страх, тревоги и собственную несовершенность. В этом значении для Бультмана важным является «событие спасения», которое он переводит с, по его мнению, мифологического языка (космическое событие смерти и воскресении Христа за грехи человечества) на современный (решение человека принять символическое распятие старого своего бытия на том кресте с Иисусом и воскресение нового своего бытия в любви, сострадании и вере). Таким образом, теолог провозгласил освобождения керигмы (актуального вневременного евангельского послания) Нового Завета от мифа как совокупности аллегорий с вплетением конкретного исторического контекста[22][23].
Бультман считал, что демифологизацию требует интеллектуальная честность, что нельзя сохранять миф только потому, что он оказался в Библии, поскольку, по его мнению, миф и наука — несовместимы, но, вера и наука совместимы[23].
«Нельзя пользоваться электрическим светом и радио, пользоваться современными медицинскими и клиническими средствами в случае болезни и при этом верить в дух и удивительность Нового Завета. И каждый, кто думает, что может сделать это сам, должен осознать, что если они провозглашают это отношением христианской веры, они делают христианское провозглашение в современности непонятным и невозможным». — Новый Завет и мифология, 1941, с. 18.
Оригинал: «Man kann nicht elektrisches Licht und Radioapparat benutzen, in Krankheitsfällen moderne medizinische und klinische Mittel in Anspruch nehmen und gleichzeitig an die Geister- und Wunderwelt des Neuen Testaments glauben. Und jeder, der meint, es selbst tun zu können, muss erkennen, dass er, wenn er es mit der Haltung des christlichen Glaubens verkündet, die christliche Verkündigung in der Moderne unverständlich und unmöglich macht»[25].
Для Бультмана не только бесы и чудеса[26], но и многие поворотные моменты биографии Христа (как непорочное зачатие, воскресение и вознесение) облечены в форму мифа, который скрывает суть — победу Христа над смертью через её добровольное принятие. Здесь Бультман оказывается особенно близок экзистенциальной философии своего коллеги Мартина Хайдеггера[27], с которым они преподавали в одном университете. Наряду с работами Карла Густава Юнга, проблематика демифологизации религии Бультмана явилась реакцией на повседневную мифологизацию обыденного, в том числе религиозного, сознания под воздействием средств массовой коммуникации, информационная перегрузка сообщений которых приводит к необходимости их восприятия по принципу распознавания образа, уподобляющего его схематизму восприятия мифа.
Идея двух экзистенций человека
Также, Бультман высказал идею для чего современному человеку необходимый Иисус как Христос. Поскольку человек находится под влиянием отчуждения, которое проявляется в том, что человек утратил самого себя, стал тем, кем он не является, он живёт неподлинным существованием, живёт в угоду своим желаниям, амбициям и искушениям, он не может избавится от этого сам, но это возможно во Христе: во Христе человек находит себя самого, свое подлинное существование, избавляется от тревоги и вины силой жертвы Христа. Это идея о двух экзистенциях: подлинном (жизнь во Христе) и неподлинном (жизнь без Христа) существовании человека[28].
↑Woodson, Hue (2018). Heideggerian Theologies: The Pathmarks of John Macquarrie, Rudolf Bultmann, Paul Tillich, and Karl Rahner. Eugene, Oregon: Wipf and Stock. ISBN 978-1-5326-4775-8.
↑Dennison, William D. The Young Bultmann: Context for His Understanding of God, 1884–1925. — New York: American University Studies VII: Theology and Religion, 2008. — С. 101. — ISBN 978-0-8204-8113-5.
