На выставке «Арт Манеж-98» 4 декабря1998 года Авдей Тер-Оганьян выступил с перформансом «Юный безбожник», где он публично рубил топором репродукции православных икон[12], после чего против него было открыто уголовное разбирательство по обвинению в разжигании религиозной вражды (статья УК РФ 282). Не дожидаясь суда, Авдей Тер-Оганьян эмигрировал и получил политическое убежище в Чехии. Жил и работал в Берлине, где возобновил работу Школы современного искусства и галереи «Вперед!». По утверждению журналиста издания Коммерсантъ Анны Толстовой, является «первым художником-политэмигрантом в истории пост-советской России»[13].
Творчеству и судьбе Тер-Оганьяна посвящена книга Мирослава Немирова «А. С. Тер-Оганьян: Жизнь, Судьба и контемпорари арт» (1999)[10]. Некоторые критики считают, что Авдей Тер-Оганьян и все художники «Трехпрудного» относились к категории художников, которые в Москве «определили дух девяностых»[14].
В 2016 году организовал в Праге международный «Союз советских художников», провозгласив основой движения традиции советской художественной школы: работа с натурой, пластические формы, плэнерная живопись[16]. Учредительный съезд Союза состоялся в сентябре 2016 года в пражской галерее Tranzitdisplay[16].
В июне 2019 года, после закрытия уголовного дела, Авдей Тер-Оганьян вернулся в Россию[17][18][19]. На вопрос о ближайших планах после возвращения, Тер-Оганьян ответил: «Я — художник, продолжаю свою нехитрую деятельность. Планирую заниматься искусством, потому что ничего больше я делать не умею»[17].
В сентябре 2010 года работы Авдея Тер-Оганьяна из серии печатных работ[22] «Радикальный абстракционизм»[23] (2004) были исключены из программы выставки «Русский контрапункт»/«Le contrepoint Russe» в Лувре, готовящейся в рамках Года России во Франции[24]. Со слов представителя ГЦСИ работы Тер-Оганьяна решили не отправлять за рубеж, так как они «содержат призыв к насильственному изменению конституционного строя РФ, а также призыв, направленный на разжигание межрелигиозной ненависти и вражды»[23]. «Эти работы из серии „Радикальный абстракционизм“ не получили разрешение от Росохранкультуры на вывоз, поэтому остались в Москве»[25]. 26 сентября2010 года Тер-Оганьян выступил с открытым письмом, в котором отказался принимать участие в выставке, если не будут выполнены два условия: 1. Его работы для выставки должны быть официально выпущены из Москвы; 2. Должен быть продлён российский паспорт художнику Олегу Мавроматти, преследуемому по ст. УК РФ 282, и которому грозит экстрадиция в Россию[26][27]. После ряда протестных мероприятий со стороны художников и общественности, Минкульт РФ разрешил вывоз работ из России[28]. Поскольку не был выполнен пункт 2 ультиматума (касательно Олега Мавроматти), Тер-Оганьян объявил выставке бойкот и призвал остальных участников выставки к нему присоединиться. Однако организаторы выставки, несмотря на официальный отказ Авдея Тер-Оганьяна от участия в выставке, разместили в экспозиции все четыре его работы, заявленные ранее[29]. Сам Тер-Оганьян даже не получил приглашения на открытие выставки[30], но прибыл на неё с целью дальнейшего бойкотирования и выступления в поддержку Мавроматти — за свой счёт[31].
«Оказалось, что самым страстным любителем живописи, тончайшим и колористом, и эстетом был Авдей Тер-Оганьян, разворошивший гадюшник общественного мнения своей акцией „Юный безбожник“. В его ранних наглых, неоэкспрессионистских ремейках такие импрессионисты и кубисты, Джорджоне и Энгры, Малевичи, Клее и Уорхолы, такой умопомрачительный Матисс, что даже неловко как-то становится, что человек вот так во всю глотку орет о своей любви. Когда видишь портрет Делекторской, понимаешь, как любил Матисс свою секретаршу, но когда видишь матиссовскую Делекторскую, переписанную Тер-Оганьяном, понимаешь, что этот выгнанный из худучилища хам любил её ещё больше»[13] — А. Толстова, «Коммерсантъ», 2009.
«… логика бунта против любых институций привела Тер-Оганьяна к созданию собственной, вызывающей и издевательской „школы молодых авангардистов“, а ещё позже — к вынужденной эмиграции из России, после православной травли, устроенной против художника церковными общественниками, сочувствующими им чиновниками и прочими защитниками икон, которые Авдей публично рубил топором в московском Манеже» — Михаил Подзорный, Rabkor.Ru[33].
«Я очень горжусь одним из первых проектов Авдея, который был реализован в 1992 году „Натюрморт с подсвечником“. Это был первый концептуальный проект в моей галерее. Авдей считал, что, приходя на выставку, люди смотрят картины — и не видят их, отвлекаясь на сюжет. Тем самым единственная возможность сделать выставку живописи — это написать одинаковый сюжет несколько раз, чтобы можно было смотреть и сравнивать, как это написано. Выставка эта в своё время прошла почти незамеченной, хотя, по-моему, это — один из самых тонких проектов Авдея. Если Бренер же по отношению к чужим произведениям был очень критичен и все время искал объяснений, почему это хуже, чем его творчество, то для Авдея искусство было изначально „ничье“, он его очень любил и доброжелательно анализировал других художников. Он с самого начала воплощал в себе фигуру патриарха, хотя был совсем ещё молодым парнем. Мы все время спорили — мне казалось, что он занимается коллективными выставками в ущерб своему личному творчеству. Он все время предлагал какие-то кураторские проекты, а я говорил ему: „Да оставь это, ты же художник, давай сделаем твою выставку!“. Авдею же всегда хотелось выйти за рамки профессии, и это стремление он реализовал в своем проекте „Школы современного искусства“, которая, хотя имела вид кураторского проекта, являлась его произведением. Тогда наш спор как бы закончился, но возобновился вновь, когда Авдей придумал акцию с рубкой икон на ярмарке в Манеже. Я был категорически против, не хотел его в этом поддерживать, и Авдей сделал перформанс, не ставя меня в известность»[34] — Марат Гельман, 2012.
«За эти годы я окончательно понял, что я художник русский и что локальная среда для художника моего типа очень важна. Когда я жил в Москве, то считал себя интернациональным художником (в каком-то смысле я им и остаюсь), потому что современное искусство — штука интернациональная. Она абсолютно одинаковая во всех странах, сама логика — авангардистская, модернистская — в общем-то, едина, и все мы занимаемся одними и теми же вещами. Но прожив довольно долго в Чехии, немного в Берлине и поездив по Европе, я понимаю, что эта интернациональность общая только в модели. На самом деле, художник может быть эффективен только в своей локальной среде, потому что наполненность деталями в каждом городе очень специфическая. К примеру, чехи со своими чешскими документами имеют возможность жить в Европе где угодно, но они не едут в Лондон, Париж, Берлин, Дюссельдорф, Кёльн.… Это потому, что дома работать гораздо интереснее — решать задачи, исходя из общих позиций современного искусства, решать их на локальном материале»[35] — Авдей Тер-Оганьян, 2013.
2005 — «Project of the assertion of the new. Avdey Ter-Oganian 1982—2005. Retrospective» / «Авдей Тер-Оганьян. Ретроспектива». Kulturhus Stavanger, Норвегия.
1997 — «Школа современного искусства» (в рамках Фестиваля «Золотая маска»). ВТО, Москва.
1996 — «Галерея „Вперед“ представляет перформансы московских художников» (в рамках Восточноевропейского Фестиваля перформансов). Тимишоара, Румыния; Берлин, Германия.
1992 — «Футуристы выходят на Кузнецкий» (акция). Кузнецкий мост, Москва.
Кураторские проекты
2022 — «Самая плохая выставка на свете». Галерея XL, Москва.
1998 — «Вон из искусства!». Галерея М. Гельмана, Москва.
1997 — «Портативный музей» (на основе коллекции современного искусства Музея-заповедника «Царицыно»). Центр Современного искусства Сороса, Москва. Галерея «Ape-Форум», Ярославль.
