Пушкарёв, Василий Алексеевич
Васи́лий Алексе́евич Пушкарёв (28 февраля 1915, станица Анастасиевка[2][3], нынешняя Ростовская область — 16 мая 2002, Москва) — советский и российский искусствовед, собиратель произведений искусства. В 1951—1977 гг. директор Русского музея. Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1994). БиографияРодился в семье донских казаков. Рано лишился отца и матери[2][4]. Остался с больной сестрой на руках и, чтобы как-то прокормиться, нанялся подмастерьем к сапожнику. «Двенадцати лет впервые пошёл в школу», по окончании семилетки поступил в Ростовское художественное училище[К 1] и параллельно преподавал в средней школе рисование и черчение[2][3]. Окончив училище, в 1938 году поступил на искусствоведческий факультет Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры[2][4]. С третьего курса ушёл добровольцем на фронт, в Василеостровскую дивизию народного ополчения. Воевал бойцом пулемётной роты на Ленинградском и Волховском фронтах, был ранен. В июле 1945 года демобилизовался, в 1945—1947 годах завершил обучение в Институте им. Репина и там же учился в аспирантуре (1947—1950). Защитил кандидатскую диссертацию в 1958 году.[2][3][К 2]. В апреле 1951 года Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР назначает 36-летнего В. А. Пушкарёва на пост директора Русского музея[5]. Это было время позднего сталинизма, и деятельность музеев находилась под постоянным вниманием органов идеологического и цензурного контроля. В том же, 1951 году Совет министров СССР вменил функции цензуры музейных выставок и экспозиций органам Главлита, в 1952 году была утверждена «Инструкция о порядке цензорского контроля произведений искусства» — инструмент внешнего контроля музейной деятельности[К 3], в Русском музее (как и в других музеях страны) продолжалась, начатая в 1930-е годы, работа внутренних комиссий по «сортировке» и «чистке» коллекций от «формалистических» и других идейно «вредных» произведений[7]. Особо это касалось произведений церковного искусства, фактически всей древнерусской живописи, которая в 1950-х годах оставалась «нежелательным предметом научного интереса»[8]. Даже само слово «икона» в эпоху продолжающихся гонений на религию не приветствовалось в музейных кругах. Пушкарёв гибко боролся с этими устоявшимися тенденциями, нередко используя «ура-патриотические» и «великорусские» аргументы в своих выступлениях на официальных совещаниях и семинарах руководителей музеев, старался представить собирательство памятников церковного искусства не как предметов культа, а как произведений русской живописи и народного прикладного искусства[9]. Параллельно В. А. Пушкарёв вёл большую организационную работу. В 1952 году при его участии удалось добиться закрытого постановления ЦК КПСС о специальных мерах помощи Русскому музею — главным из них стало значительное расширение штата сотрудников, более чем на 150 человек. Решение кадрового вопроса, в свою очередь, дало возможность организовать масштабное комплектование (пополнение) музейных коллекций и наладить активную экспозиционно-выставочную деятельность[2][10][4]. С 1954 года по инициативе Пушкарёва началась планомерная экспедиционная работа по собиранию древнерусской живописи в Ленинградской, Новгородской, Псковской, Архангельской, Вологодской, Мурманской областях и в Карельской АССР[К 4], где были обследованы и собраны более 900 икон[К 5], тысячи произведений деревянной скульптуры и декоративно-прикладного искусства[10]. С конца 1950-х годов, Русский музей начинает цикл выставок, знакомящих широкие круги зрителей с новыми поступлениями по материалам собственных экспедиций[К 6], а также выставок древнерусской живописи и декоративно-прикладного искусства, собранных из коллекций других отечественных музеев[К 7]. Многие из них стали значительными событиями в художественной жизни не только Ленинграда, но и всей страны: «Итоги экспедиций музеев РСФСР по выявлению и собиранию произведений древнерусского искусства» (1966), «Живопись древней Карелии» (1969), «Живопись древнего Пскова» (1971), «Живопись древнего Новгорода и его земель» (1972), «Дионисий и искусство Москвы XV—XVI столетий» (1976). Русский музей стал в те годы крупнейшим центром по изучению древнерусского изобразительного искусства, и застрельщиком этого процесса выступал его директор[13][14]. В 1958 году систематическая экспедиционная работа Русского музея «была признана имеющей государственное значение. Министерства культуры СССР и РСФСР начали её планировать, она стала обязательной для других художественных музеев страны»[15]. Своё директорское кредо Пушкарёв позднее описывал с присущим ему неброским чувством юмора:
Другим направлением экспозиционно-выставочной работы директора Русского музея стало возвращение из небытия и реабилитация имён выдающихся отечественных художников первой половины XX века. Первой в ряду таких эпохальных событий стала персональная выставка Кузьмы Петрова-Водкина, показанная в Русском музее в 1966 году[К 8]. Выставка художника-формалиста, чьё творчество рассматривалось «как вредное советской культуре и советскому народу»[2][18], стала возможной «благодаря административным талантам В. А. Пушкарёва»[17], который воспользовался случайным стечением обстоятельств и фактически вынудил Министерство культуры СССР не препятствовать организации выставки Петрова-Водкина в Русском музее[К 9]. Выставка вызвала настоящее паломничество не только в Ленинграде, но и в Москве. «Не будучи уверены, что выставка откроется в столице, москвичи хлынули в Ленинград, — вспоминал годы спустя В. А. Пушкарёв. — Целыми группами ехали московские художники, искусствоведы, деятели культуры, чтобы посмотреть эту экспозицию, это чудо»[20][17]. В те же годы В. А. Пушкарёв стал собирать в запасниках музея картины отечественных художников XX века, чьё творчество шло вразрез с официальным (партийным) взглядом на искусство. Среди собранного Пушкарёвым, (а в некоторых случаях и спасённого от исчезновения) — произведения Василия Кандинского, Казимира Малевича, Александра Тышлера и многих других. Особо в этом ряду стоит имя Павла Филонова, который в последние годы жизни не продал ни одной своей картины и умер от голода в блокадном Ленинграде. Его сестра, Евдокия Николаевна Филонова-Глебова, сама еле живая от голода, отдала тогда его картины на хранение в Русский музей. Через много лет после войны, в 1977 году, она официально передала в дар музею всё наследие художника. В 1972 году в СССР приехал американский бизнесмен Арманд Хаммер, известный тем, что лично знал Брежнева и других советских генсеков. Бизнесмен принёс в дар Эрмитажу полотно Гойи и, хотя подлинность картины вызвала у экспертов сомнения, она была принята как настоящая. (По сей день это единственное полотно Гойи, выставленное в российских музеях). Взамен Хаммер просил дать ему одну из картин Малевича. Поскольку крупнейшее в стране собрание авангарда находилось в Русском музее, министр культуры Екатерина Фурцева позвонила Пушкарёву с просьбой отдать нужную картину. Но Пушкарёв отказался это сделать, сказав, что хозяин картин не он, а государство. В итоге полотно Малевича забрали из Третьяковской галереи. В тот раз Пушкарёва не сняли с работы, даже несмотря на то, что повёл он себя, по тем временам, дерзко. Спасло его во многом то, что через месяц после отъезда Хаммера журнал «Америка» напечатал статью, в которой говорилось о том, что бизнесмен «снова обманул Политбюро». Он заполучил полотно Малевича с минимальными для себя потерями, а затем продал его в Мюнхен за 4 миллиона долларов. Партийной верхушке было невыгодно быть замешанными в скандале, и об этой истории предпочли забыть. Пушкарёв также помогал становлению молодых художников — например, в 1973 он организовал персональную выставку Василия Коноваленко, фактически открыв его художественному сообществу в качестве скульптора. Сотрудники Русского музея в шутку называли Пушкарёва «разбойником», подразумевая подчас неоднозначные и рискованные методы, к которым он прибегал, чтобы заполучить те или иные произведения искусства. Также Пушкарёва сравнивали с Павлом Третьяковым. Всего за свою жизнь Василий Пушкарёв собрал и сохранил примерно 120 тысяч произведений искусства. В феврале 1977 партийное руководство Ленинграда во главе с Г. Романовым добилось смещения неудобного Пушкарёва с поста директора[К 10] и заменило его партийной работницей Л. И. Новожиловой. Когда она под давлением музейной общественности была в 1985 г. снята с должности, «поднятый Пушкарёвым музей являл собою печальное зрелище»[24]. После ухода из Русского музея, в том же 1977 году, В. А. Пушкарёв был приглашён руководством Союза художников СССР в Москву на должность директора формируемого Центрального дома художника на Крымском Валу (открылся в ноябре 1979) и превратил его в один из крупнейший центров выставочной жизни столицы. В 1985 году был уволен с поста директора ЦДХ по настоянию первого секретаря правления Союза художников СССР Таира Салахова[25][26]. В 1991 году работал в Президиуме Советского Фонда культуры над проектом по созданию Музея современного искусства[5]. Василий Пушкарёв умер в Москве 16 мая 2002 года. Его отпевали в церкви Николы в Толмачах на территории Третьяковской галереи, а гроб Пушкарёва стоял на том же месте, где прощались с Павлом Третьяковым. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище[27]. Память
Награды и звания
Комментарии
Примечания
Источники
Ссылки |
||||||||||||||||||||||||
Portal di Ensiklopedia Dunia
