|
Повесть о доме Тайра  Повесть о доме Тайра (яп. 平家物語 хэйкэ моногатари) — японское средневековое предание о разгроме клана Тайра кланом Минамото в борьбе на протяжении XII столетия[1]. В основе повествования — судьба полководца Тайра-но Киёмори и дома Тайра (Хэйкэ)[a]. Вдохновило огромное количество произведений разных жанров, что делает его одним из наиболее влиятельных произведений японской литературы[2]. Известно во множестве вариантов, называется число около 100[1][3]. Варианты условно делят на «рассказываемые» (катарибонкэй) и «читаемые» (ёмихонкэй). «Повесть» начинается с возвышения Тайра-но Тадамори в 1131 году и заканчивается казнью последнего наследника рода Тайра в 1199 году[1]. Темой романа считается буддийский принцип бренности сущего и кармическое возмездие[1]. «Повесть» стала одним из первых произведений, распространяемых преимущественно бродячими сказителями бива-хоси (яп. 琵琶法師), благодаря чему она получила широкую известность как в крупных городах, так и за их пределами[3]. Это композитный текст, сочетающий особенности разных стилей, одновременно и исторический и художественный, на китайском и японском языке, в создание которого внесли вклад как народные массы, так и придворные и религиозные деятели[4][5]. Организация текстаТекст «Повести» обычно делят на свитки (яп. 巻 маки), которые могут подразделяться на главы (яп. 段 дан); при исполнении главы примерно соответствуют ку (яп. 句), в которых выделяют мелодические формулы (яп. 曲節 кёкусэцу)[4]. В Средние века порядок следования глав (и ку) неоднократно менялся, он не всегда был хронологическим[6]. Некоторые варианты упорядочены хронологически, но не имеют более высоких уровней организации[6]. Сюжет «Повесть» начинается знаменитым предисловием, задающим тематику произведения[1][7][8]:
Первые три свитка рассказывают о резком возвышении Тайра-но Киёмори и всего рода Тайра, периодически критикуя его за жестокость[1][9]. Киёмори, накопив могущества, пошёл сперва против отрёкшегося императора Го-Сиракавы, а затем — и против влиятельного рода Минамото (Гэндзи)[d][2]. Тон «Повести» меняется после смерти монаха Сюнкана, сосланного лидера смуты Сисигатани: столицу разрушает смерч, а старший сын Киёмори погибает[10].  Свитки 4—6 описывают обстоятельства, которые способствовали стремительному падению рода Тайра: битва на мосту, сожжение монастыря Мии-дэра, перемещение столицы из Хэйан-кё в Фукухара-кё[яп.] и сожжение сыном Киёмори[англ.] храмов Нары[10]. Шестой свиток заканчивает детальное описание кармического возмездия Киёмори: мучительной смерти от лихорадки[10]. Главным героем повествования становится Кисо-но Ёсинака[11]. Вторая половина «Повести» говорит о победе Минамото над родом Тайра в серии сражений: в 7 свитке Кисо-но Ёсинака изгоняет их из столицы[10][9]. Роль главного героя переходит к Минамото-но Ёсицунэ: в 8 и 9 свитках он разбивает армию Тайра в Битве при Ити-но-тани[англ.], а в 11 он топит остатки войск Тайры и малолетнего Императора Антоку в Битве при Данноуре[10][11]. Фокус повествования тем не менее остаётся на роде Тайра[2]. Дальнейшее повествование зависит от версии: в большинстве 11-й свиток и всё произведение завершают описания казней наследников рода, но в наиболее популярном из них, «Какуити-боне»[англ.], помимо этого есть ещё и 12-й свиток, описывающий всё произошедшее с точки зрения дочери Киёмори, Токуко[англ.][10]. В нём Токуко мирится с Го-Сиракавой[12]. Ключевые фигурыОсновные герои произведения[13]. Императорская семья
Тайра (Хэйкэ)
Минамото (Гэндзи)
Духовенство
Жанр Жанр «Хэйкэ-моногатари» однозначно определить невозможно, так как это произведение сочетает черты гунки (военной эпопеи), хроники, моногатари и других жанров[14]. Текст «Повести» не однороден, он включает исторические и художественные элементы; некоторые его фрагменты близки к официальным хронологиям, другие — к устной истории; в него включены письменные молитвы (яп. 願文), императорские повеления[яп.], официальные письма (яп. 牒状), песенные сказания[яп.], стихотворения в жанрах вака, имаё[яп.] и роэй[яп.]; стилистически в этом произведении нередко смешиваются китайская антитеза, характерная для пышного исторического нарратива, буддийские речи для богослужения и манера повествования, типичная для японских придворных любовных романов[15]. Помимо этого, в текст включены рассказы, не имеющие отношения к самураям, где главными действующими лицами являются женщины и священники[16]. До периода Мэйдзи жанр «Хэйкэ-моногатари» обычно не определяли, либо указывали, что это «историческое» произведение[6]. Жанры «рэкиси-моногатари», «гунки» и «гунки-моногатари», к которым нередко относят «Повесть» — современный конструкт, объединяющий произведения по предмету изображения, а не по стилистическим соображениям или теме[17][18]. Применение этих терминов к средневековым работам не вполне корректно[18]. Также «Повесть» иногда называют исторической хроникой, указывая на то, как близки многие части первого свитка придворным историческим сказаниям, однако современные «Повести» произведения этого жанра никогда не содержат батальных сцен и обычно не имеют общей темы[19]. Деление произведений периодов Камакура и Муромати на жанры затруднено: в отличие от хэйанской литературы, чётко разделявшей произведения по жанру, языку, литературному стилю, социальному классу и географическому региону, произведения «самурайской» эпохи существовали в едином пространстве без очерченных границ[20]. Помимо этого, следует учитывать большое влияние рассказчика на тон и даже сюжет произведения: «Повесть» разных бива-хоси могла значительно отличаться, даже если основывалась на одном и том же варианте[21]. Темы Роль женщин в «Повести» зачастую затмевается по причине приписывания к «мужскому» жанру гунки[22]. В литературоведении женский вклад в «Хэйкэ-моногатари» широко известен, и 12-й свиток версии «Какуити-бон» особенно сильно подчёркивает их важность, в том числе вклад в создание этого произведения[22][8]. Если сравнить «Какуити-бон» с более ранними военными хрониками вроде Сёмонки[яп.] и Муцуваки[яп.], то становится очевидно, насколько меньше внимания в них уделено женской точке зрения[22]. Буддийская тематика пронизывает «Повесть» как в авторской речи, так и в словах её героев и даже батальных сценах, однако это произведение нельзя интерпретировать как аллегорию[7][8]. Наиболее ярко она проявляется в эпиграфе, главе «Гио» и истории Корэмори[16]. Война Минамото и Тайра изменила также и буддизм: в отличие от времён Хэйана, когда буддийские практики использовались в основном в надежде получить преимущества в земной жизни, в период Камакура распространилось убеждение, что мир погрузился в «Конец Закона», маппо[яп.], и спасение теперь возможно только личное и только после смерти[23]. Ни один из трёх главных героев «Хэйкэ-моногатари» не похож на хэйанских главных героев вроде прекрасного и умнейшего принца Гэндзи[англ.], всех их рассказчик безустанно критикует за нарушение религиозных запретов, жестокость, глупость, невежество и внешнюю неказистость[11]. Образы императоров в «Повести» также совсем разные: в «Какуити-боне» отрёкшийся Го-Сиракава мало себя проявляет, однако в «Энкё-боне» он часто играет главную роль[24]. Император Такакура же во всех вариантах представлен как идеализированный правитель, годы царствования которого изобильны и гармоничны[25]. Гармония инь и ян считалось важной в аристократическое время, однако после краха аристократии в период Камакура китаизированная традиция стала отступать в тень, так что к XX столетию многие космологические и даосские аспекты ранних текстов перестали считываться[26]. Современные читатели видят в «Повести» отход от хэйанской китаизированной литературной и научной традиции и возврат к местной, японской (это особенно характерно для литературоведов), причём в народном понимании двигателем этого возврата считают самурайское сословие[27]. Другими такими краеугольными камнями «японскости» считаются Манъёсю и Кодзики периода Нара, а также императорские сборники вака и Повесть о принце Гэндзи времён Хэйана[27]. Варианты Как и многие произведения классического и средневекового периодов, «Повесть» существует во множестве вариантов[28][2]. Включённые в текст документы при этом обычно передаются от варианта к варианту слово в слово[29]. Документы призваны укрепить ощущение историчности текста, однако на практике не все из них действительно существовали[30]. Какуити-бонСамый известный вариант, «Какуити-бон», также чаще всего переводится на западные языки[31]. Содержит 13 свитков[32]. Он был сформирован музыкантами гильдии Тодо-дза[яп.], игравшими на биве, и скорее всего основную часто работы проделал сам мастер Какуити[22]. Согласно пометкам на копиях манускрипта, версия Какуити была исполнена им в 1370 и 1371 годах, то есть примерно через 150 лет после создания «Повести»[33][2]. Имеется шесть манускриптов «Какуити-бона»[34]. Этот вариант обычно относят к типу «катарибонкэй», передаваемому изустно[31]. Какуити помимо руководства гильдией был и знаменитым исполнителем, поэтому его версия «Хэйкэ-моногатари» является одновременно и педагогическим инструментом и выражением его артистического таланта[35]. Храм Энряку-дзи оказывал покровительство Какуити и возможно, что запись его варианта позволила храму проконтролировать исполнение «Повести»[35]. Также запись «Какуити-бона» могла упрочнить связь гильдии с сёгунскими властями[36]. Во время создания манускрипта Какуити пел текст, который зрячий слушатель тут же записывал официальным камбуном, по окончании работы на свитках сделана помета, что видеть его могут только сам Какуити, его ученики и близкие к нему помощники[35]. Какуити был знаменитым музыкантом, что помогло «Повести» завоевать огромную известность[2]. Энкё-бон«Энкё-бон», «Энгё-бон» (яп. 延慶本) — самый древний из дошедших до нас вариантов «Повести», в нём сохранились самые старые известные фрагменты её текста[37][31]. Содержит 6 свитков; «Окропление главы» в нём отсутствует[34]. Известно, что священники храма Нэгоро-дзи[англ.] копировали его в 1309—1310 и в 1419—1420 годах[38]. Название происходит от названия периода 1308—1311 годов, когда он появился[4]. Структура и стиль повествования «Энкё-бона» сильно отличаются от «Какуити-бона», благодаря чему эта версия получила значительное внимание литературоведов в 1990—2000-х годах[31]. К примеру, боевые сцены в «Энкё-боне» значительно детальнее, чем в «Какуити-боне»[39]. В то же время этот вариант также представляет собой компиляцию более ранних версий[40]. Гэмпэй-тодзёрокуИмеются и другие варианты этого произведения с более детальными батальными сценами, к примеру «Гэмпэй-тодзёроку»[яп.] 1337 года[39][36]. В отличие от «Какуити-бона», здесь и в «Энкё-боне» много сцен выкрикивания имён воинов («нанори»), а буддийская тема недолговечности и непостоянства блекнет перед пышными описаниями побед и заявлениями о воинской чести[41]. При этом в данном варианте всего 8 глав, из которых сохранились лишь 5[36]. Другая отличительная черта «Гэмпэй-тодзёроку» — региональный фокус: «Какуити-бон» рассказывает историю с точки зрения ностальгирующего столичного жителя, а в «Гэмпэй-тодзёроку» основное внимание уделено происходящему в Тибе[42]. Этот текст относится к типу ёмихонкэй[36]. Гэмпэй-дзёсуики«Гэмпэй-дзёсуики»[яп.] — один из самых пространных: он содержит 48 свитков против обычных 11—12[22]. Большая длина этого варианта отчасти обусловлена включением нескольких версий одного и того же события[36]. Данное произведение может считаться как вариантом «Хэйкэ-моногатари», так и самостоятельной работой[43]. «Гэмпэй-дзёсуики» известен с токугавских времён, когда он использовался как основа для официального текста «Повести», но появился он, скорее всего, в начале Муромати (XIII—XIV век)[22][36][44]. Его обычно относят к ёмихонкэй, по форме он напоминает официальную хронику[22]. Включает «Окропление главы»[34]. Другие варианты и связанные произведения«Сибу-кассэндзё-бон» (яп. 四部合戦状本) также может рассматриваться как региональный вариант «Повести»[42]. Содержит 12 свитков, включая «Окропление главы»; написан на китайском[34]. «Нагато-бон» содержит 20 свитков, в том числе «Окропление главы»[34]. Обычно считается версией-ёмихонкэй, создан в начале периода Муромати (конец XIV — начало XV века), но самая ранняя сохранившаяся версия «Нагато-бон» относится к периоду Эдо[36][44]. Здесь превалирует региональная точка зрения западной части Японии и побережья Внутреннего Японского моря[28]. «Ясиро-бон» — старейшая версия типа катарибонкэй[36]. Сохранился в трёх манускриптах периода Эдо с 12 свитками, однако ни один из них не полон[34]. «Окропление главы» отсутствует[36]. «Хякундзюкку-бон» также относится к катарибонкэй и не содержит «Окропление главы»; её текст состоит из 120 ку, собранных в 12 глав[36]. Такие произведения, как Сога моногатари[англ.], обычно считаются самостоятельными, но содержат длинные фрагменты, идентичные текстам в вариантах «Хэйкэ-моногатари»[29]. История созданияИсторическая справка Война Тайра и Минамото — одно из важнейших событий японской истории, обычно рассматриваемое как её переломный момент: власть аристократии перешла к военным феодалам, классическую литературу сменила средневековая, расширилось влияние буддизма; это самый широко освещённый в литературе средневековый конфликт[45]. Все варианты «Повести» указывают на войну Гэмпэй как на конец эпохи и демонстрируют жизнь Тайра как гротескную иллюстрацию к аристократическому периоду, закончившемуся его полным уничтожением[46]. Эта война стала первым за века крупным конфликтом, затронувшим столичный регион, а многие друзья и родственники оказались по разные его стороны[47]. Одновременно с этим, военачальники как Минамото, так и Тайра, не были выходцами из киотоской аристократии[48]. Война оставила в литературе Японии глубокий след. Аристократия и религиозные деятели продолжили доминировать в культурной сфере, поэтому они отреагировали на изменение своего статуса потоком грустных стихотворений-вака, в том числе написанных после ухода в полное или частичное отшельничество в отдалённых регионах (характерный пример последнего — поэзия Сайгё)[49]. Параллельно с этим новый порядок очертил для аристократов отличия их собственной культуры от культуры самураев, о чём они не задумывались, когда были у власти[50]. И, наконец, слом социального порядка вызвал повышенный интерес к истории и историографии, причинам и последствиям исторических событий и направлении развития общества[51]. Точное время создания «Повести» неизвестно, вероятнее всего первая половина XIII века[33][52]. Ранее была распространена версия, что это произведение намного старше (1190—1204 годы), основанная на упоминании в дневнике Кудзё Митиэ[англ.] «Хэйкэ-ки» или хроник Хэйкэ, однако, скорее всего, это выражение означает дневники представителей рода Тайра, материал которых позже был включён в «Хэйкэ-моногатари»[33]. Вероятно, что «Повесть» сочиняли в мирные годы после восстания сёгунов против императорской власти, когда воспоминания о войне Тайра и Минамото были ещё свежи в памяти участников (в том числе женщин из рода Тайра), а хэйанский двор переживал краткий культурный подъём, включавший вернувшихся туда членов дома Тайра[53]. В это время ни название, ни текст «Повести» не устоялись, она существовала в виде отрывков неопределённой длины и без ясного сюжета[54].
Появление «Повести»Первый известный прототип нескольких фрагментов «Повести» — книга в шести свитках «Дзисё-моногатари» (яп. 治承物語), имевшая намного более узкую тематику; в 1259 году она содержала уже 8 свитков и была упомянута под именем «Хэйкэ-моногатари», однако этот текст ещё не был «Повестью» в современном смысле[54][52]. Его читали и перечитывали уже не только симпатизирующие Тайра придворные, но и люди из религиозных кругов, имевших разные мнения насчёт воевавших сторон[54]. В начале XIV столетия возникает первый вариант «Повести» в нынешнем виде, «Энкё-бон»; в этот период текст распространялся в храмах и монастырях, где получил многочисленные дополнения, основанные на учениях таких буддийских школ, как Тэндай и Сингон[37][55]. В 1920—1950-х годах превалировала мифологизированная версия создания «Повести», приведённая в «Записках от скуки»: опальный придворный учёный Юкинага[яп.] надиктовал текст сказителю по имени Сёбуцу[56]. При этом текстологические исследования Ёко Сакураи[яп.] опровергают её: в копии, снятой со свитков «Энкё-бона» в 1420 году, уже присутствуют разговорные формулы, характерные для сказителя Какуити, автора наиболее известного варианта «Какуити-бон»[37]. Таким образом, «Повесть» сформирована как письменной, так и устной передачей, и классификация фрагментов по признаку передачи (катарибонкэй/ёмихонкэй) очень условна[37]. Изустная передача бродячими сказителями характеризует средневековые японские произведения, тогда как хэйанские тексты распространялись только письменно, а следовательно намного медленнее, начиная с «Хэйкэ-моногатари» же произведения смогли получить небывало широкую аудиторию благодаря бива-хоси[57][58]. Первое упоминание исполнения «Хэйкэ-моногатари» музыкантом с бивой относится к 1297 году[42]. В 1309 году впервые встречается описание такого представления: слепой сказитель Дайсимбо исполнил «Повесть» в храме Кофуку-дзи; также имеется указание на то, что Дайсимбо исполнял ныне утраченный фрагмент «Повести», «Аямэ», вместе с Какуити[42]. К 1340-м годам в дневниках аристократов появляются заметки, сравнивающие разных исполнителей[42]. Анонимные бива-хоси — самые известные, но не единственные исполнители «Повести»: помимо них её исполняли и известные музыканты (в частности, они выступали в аристократических домах), что означает контроль со стороны высокоучёных религиозных фигур[59]. Кроме того, о самих бива-хоси в дотокугавское время известно крайне мало: например, возможно, что не все они были слепыми[55].
РаспространениеЗолотой век «Повести» пришёлся на середину XV столетия, когда её исполняли повсеместно и регулярно, от дворца до храма, от банкетного зала и до оживлённой улицы[42][2]. В дневнике Норитоки Ямасины[яп.] упомянуто одновременное исполнение 81 музыкантами, включая мастера гильдии[17]. В 1462 году в Киото было от 500 до 600 бива-хоси, исполнявших «Хэйкэ-моногатари»[17]. Множество бива-хоси работало и в провинции[60]. После войны годов Онин внимание к «Повести» ослабло, постепенно её заменили представления театров но и кёгэн[2]. Она постепенно стала авторитетным текстом, который часто читали и цитировали[17]. Её широкое распространение, а также тот факт, что «Хэйкэ-моногатари» повествовала о конкретном историческом событии, помогли жителям отдалённых мест сформировать коллективную идентичность с горожанами, подкреплённую общностью образа этого исторического события[3]. «Повесть» вдохновила не только отдельные произведения вроде «Адзума кагами»[англ.], но и целые жанры, включая длинные моногатари о жизни отдельных воителей, танец под речитатив ковакамаи[англ.] и драматические представления театров но, кабуки и дзёрури[61][2]. В репертуаре но сюжеты «Повести» занимают более 1/10 современного репертуара (около 33 спектаклей)[62]. Идеи в ней черпали такие авторы как Акутагава Рюноскэ, Киётэру Ханада[англ.], Ясуси Иноуэ, Кикути Кан, Дзюндзи Киносита, Кода Рохан[англ.], Мори Огай, Сайсэй Муро[англ.], Кафу Нагаи, Митико Нагаи[англ.], Анго Сакагути, Харуми Сэтоути, Рётаро Сиба, Хогэцу Симамура[яп.], Катай Таяма, Масакадзу Ямадзаки[яп.][63]. Существует несколько манга-адаптаций «Хэйкэ-моногатари», по ней поставлено множество фильмов[64]:
Изучение «Повесть» начали изучать в период Эдо: в 1689 году появился комментарий к варианту «Гэмпэй-дзёсуики» под названием «Санко Гэмпэй-дзёсуики» (яп. 参考源平浄水器), на который опирались многие литературоведы периода Мэйдзи[6]. Учёные периодов Мэйдзи и Сёва пытались определить место «Повести» в мировой литературе и поместить её в литературный канон новой, современной Японии[6]. Пионеры текстологических исследований «Повести» — Яити Хага[яп.], Татибана Сэнсабуро (яп. 立花銑三郎), Миками Сандзи[яп.] и Такадзу Кувасабуро (яп. 高津鍬三郎), опубликовавшие в 1891 году книги «Отечественная хрестоматия» (яп. 国文学読本) и «История японской литературы» (яп. 日本文学史)[65]. В этот период исследовательский фокус находился на передаваемых устно фрагментах и варианте «Какуити-бон», а своей задачей учёные видели изучение текста с литературоведческой стороны, так как его историчность они отрицали[65] (в Средние века «Хэйкэ», напротив, считали надёжным и объективным пересказом событий войны)[66]. Развернулись дебаты относительно того, можно ли назвать «Повесть» эпосом[65]. Современное литературоведческое изучение «Повести» началось в 1910-х годах с фундаментального труда лингвиста и историка Ёсио Ямады[яп.] 1911 года[33][65]. Ямада был крупнейшим хэйкэведом, поэтому его взгляды долгое время были общепринятыми, в том числе и то, что «Повесть» создана до периода Дзёкю (до 1219 года)[33]. Он выполнил тщательное филологическое исследование нескольких вариантов этого произведения и пытался расположить их в своеобразную генеалогию[65]. При этом Ямада ориентировался только на формальные критерии, такие как датировка и наличие в тексте «Окропления главы»[40]. Также он предположил, что более ранние, утерянные варианты «Хэйкэ-моногатари» содержали три свитка[40]. Работу Ямады продолжили сразу несколько учёных, среди которых Садаити Такахаси[яп.], Токудзиро Томикура[яп.], Хатиро Сасаки[яп.], Каору Ацуми[яп.] и Ясуаки Нагадзуми[яп.][61]. Именно эти литературоведы начали разделять «Повесть» на бинарные противопоставления: фрагменты, передаваемые изустно по памяти, художественные, на японском, женские (катарибонкэй), и читаемые с листа, исторические, на камбуне, мужские (ёмихонкэй)[61]. Автоматически приписывать эти атрибуты катарибонкэй и ёмихонкэй некорректно: в разных вариантах «Повести» один и тот же фрагмент может относиться к разным типам; катарибонкэй может содержать много камбуна, но правила чтения камбуна делают его очень похожим на устный японский[67]. Писатели (и писательницы) периода Хэйан не обязательно выбирали «присущий» своему гендеру язык[68]. ПримечанияКомментарии
Источники
Литература
Ссылки
|
|||||||
![Актёр кабуки Оноэ Кикугоро V[англ.] в образе Тайра-но Томомори, 1895 год](%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Onoe_Kikugoro_als_Taira_no_Tomomori,_RP-P-1991-51.jpg)
Portal di Ensiklopedia Dunia
