|
О подборе и выдвижении кадров в искусстве
«О подборе и выдвижении кадров в искусстве» — докладная записка начальника Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Георгия Александрова, направленная 17 августа 1942 года секретарям ЦК Маленкову, Щербакову и Андрееву. Эта записка стала стартом антиеврейской «чистки» в сфере искусства, науки и культуры. ПредысторияЭлементы антисемитизма появились в советской внутренней политике в конце 1930-х годов в процессе сближения с нацистской Германией. Знаковым событием стало увольнение с поста наркома иностранных дел Максима Литвинова, который был известен яркими антинацистскими выступлениями в Лиге наций[1]. Сменивший Литвинова Молотов провёл в НКИД «расовую чистку», заявив сотрудникам: «Мы навсегда покончим здесь с синагогой». Вернувшийся из Москвы Риббентроп докладывал Гитлеру, что Сталин высказал в разговорах с ним решимость покончить с «еврейским засильем», прежде всего среди интеллигенции. Некоторые евреи-коммунисты, бежавшие из Германии, были выданы нацистам[2][3]. В дальнейшем первая попытка кампании, направленной против еврейской интеллигенции, была предпринята в 1940 году после назначения Георгия Александрова на должность начальника Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). Вдвоем с Александром Щербаковым, который стал секретарем ЦК в мае 1941 года, они, по выражению историка Геннадия Костырченко, внесли «существенный вклад в антисемитизацию власти». Однако эта первая попытка, направленная против сотрудников Института мирового хозяйства и мировой политики не увенчалась успехом и дальнейшие инициативы были отложены[4]. Новую попытку провести антиеврейскую «чистку» в 1942 году Костырченко связал с критической ситуацией на фронте и вызванным ею усилением патриотической пропаганды[5]. Авторы документа Под документом стояли две подписи[6]:
Содержание запискиЗаписка содержала критику засилья «нерусских» в сфере искусства с перечислением еврейских фамилий. В управлении Александрова евреев называли «национальными нигилистами» и «разрушителями русских культурных ценностей», которые не могут постичь сущности русской культуры[7]. С помощью тенденциозно подобранных фактов документ доказывал, что в советском искусстве существует засилье евреев, которые не дают ходу русским талантам[8]. В Большом театре, названном в записке «центром и вышкой русской музыкальной культуры и оперного искусства СССР», по словам авторов записки сложился «целиком нерусский» «руководящий состав». В Московской консерватории «почти полностью находится в руках нерусских людей»: директор Гольденвейзер — «еврей, его заместитель Столяров — еврей <…> основные кафедры в консерватории (фортепиано, скрипка, пение, история музыки находятся в руках евреев: Фейнберга, Ямпольского, Мострас, Дорлиак, Гедике, Пекелиса и др.» В Московской филармонии по их заявлению были обнаружены «вопиющие извращения национальной политики», где все вопросы решал «делец… беспартийный Локшин — еврей, и группа его приближенных администраторов-евреев: Гинзбург, Векслер, Арканов и др.»[9] Авторы утверждали, что «отсутствие правильной и твердой партийной линии в деле развития советского искусства в Комитете по делам искусств при СНК СССР и имеющийся самотек в работе учреждений искусства привели к извращениям политики партии в деле подбора, выдвижения и воспитания руководящего состава учреждений искусства, а также вокалистов, музыкантов, режиссеров, критиков и поставили наши театры и музыкальные учреждения в крайне тяжелое положение»[8]. Записка завершалась требованием «вменить в обязанность Комитету по делам искусств при СНК СССР проводить последовательную и неуклонно правильную политику в области искусства», для чего предлагалось «разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров» и «провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства»[9]. Как писал немецкий историк Арно Люстигер[нем.], это понималось как призыв к увольнению евреев[10]. ЧисткаЗаписка Александрова стала стартом антиеврейской «чистки» в сфере искусства, науки и культуры[11][7] и в дальнейшем отразилась на судьбе сотрудников Московской консерватории, «Мосфильма», Большого театра, преподавателей и студентов Литературного института и ряда других учреждений, включая научные[12]. Под благовидными предлогами увольнялись с работы или понижались в должности представители творческой интеллигенции еврейского происхождения. Апогей «чистки» пришелся на 1943 год[8]. Так, 19 ноября 1942 года председатель Комитета по делам искусств Михаил Храпченко принял решение заменить «имеющего преклонный возраст» Александра Гольденвейзера на посту директора Московской консерватории[9]. Тот же Храпченко 22 мая 1943 года представил Щербакову «Список руководящих работников в области искусства евреев по национальности», содержавшей 14 кандидатов на увольнение, в том числе директоров ведущих московских и ленинградских театров[13]. 24 октября 1942 года начальник Комитета по делам кинематографии Иван Большаков сообщил Щербакову, что он отклонил предложение Сергея Эйзенштейна утвердить Фаину Раневскую на роль княгини Ефросиньи Старицкой в фильме «Иван Грозный», так как «семитские черты у Раневской особенно ярко выступают на крупных планах»[14]. В начале 1943 года Щербаков потребовал от редактора газеты «Красная звезда» Давида Ортенберга «очистить редакцию газеты от евреев», а в июне того же года был снят с поста редактора и сам Ортенберг. Массовая чистка евреев прошла также в Главном политуправлении Краской армии и политуправлениях фронтов[14]. В ходе процесса против Еврейского антифашистского комитета главный врач Центральной больницы имени Боткина Борис Шимелиович утверждал, что до 1942 года не слышал об антисемитизме в СССР. Но именно в этом году он узнал, что нарком здравоохранения Георгий Митерёв в течение 2,5 месяцев уволил всех евреев, работавших в редакциях медицинских журналов[15]. Первая женщина-академик в СССР Лина Штерн впервые столкнулась с этим явлением весной 1943 года. Работавшему у неё и возглавлявшему кафедру в МГУ профессору Штору ректор университета, сославшись на будто бы принятое постановление правительства, предложил отказаться от руководства кафедрой, поскольку «неудобно, когда в университете Ломоносова у руководства кафедрой стоит еврей»[16][15]. 13 мая 1943 года Я. Гринберг писал Сталину, что «в нашей советской стране в столь суровое время мутная волна отвратительного антисемитизма возродилась и проникла в отдельные советские аппараты и даже партийные организации». В качестве одного примеров упоминалось, что «в Управлении по делам искусств пришлось даже делать подсчет и определять, нарушена ли еврейская норма: четыре еврея на 30 работников аппарата»[17]. При этом кампания носила ограниченный характер. В частности, гонения не затронули оборонно-промышленный комплекс, где евреи на ключевых должностях имели важное значение для победы в войне. В оборонной промышленности антиеврейская «чистка» началась в 1949—1950 годах[18]. Общее число увольнений было невелико, поскольку Сталин понимал, что антисемитская кампания в СССР будет негативно воспринята за рубежом[14]. См. такжеПримечания
Литература
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||
