В семье Кузиных было шестеро детей. Отец, Сергей Григорьевич Кузин, происходил из семьи иконописцев, по бедности не получил образования, работал бухгалтером. Человек оригинальный и талантливый, он был энтомологом-любителем, отличался способностями к языкам и музыке. Музыка постоянно звучала в доме — мать, Ольга Бернардовна, прекрасно играла на фортепиано. Любовь к природе, музыке, литературе, языкам передалась и детям, в особенности Борису.
В 1910 году, после смерти сестры Бориса, семья перебралась на постоянное жительство на станцию Удельная (30 верст от Москвы по Казанской дороге), где прошли его детство и ранняя юность. В 1913 году Кузин поступил в Малаховскую гимназию, где овладел тремя основными европейскими языками. После революции, когда изучение латыни в школе отменили, не захотел прервать занятия и ходил на дом к бывшему директору, страстному латинисту, чтобы читать в подлиннике Горация.
Б. С. Кузину
Когда я спал без облика и склада,
Я дружбой был, как выстрелом, разбужен.
Бог Нахтигаль, дай мне судьбу Пилада
Иль вырви мне язык — он мне не нужен.
Бог Нахтигаль, меня ещё вербуют
Для новых чум, для семилетних боен.
Звук сузился, слова шипят, бунтуют,
Но ты живёшь, и я с тобой спокоен.
8—12 августа 1932
«…Б. С. Кузин был немцем по матери и внешним своим обликом напоминал один из главных персонажей дюреровской картины „Праздник розенкрейцеров“. Ему были свойственны: светлая гармония, доброта, широта интересов, жизнерадостность, верность и талант дружбы»[7].
Летом 1930 года, участвуя в экспедиции в Армению для наблюдений за выходом кошенили, в Эривани Кузин познакомился с О. Э. и Н. Я. Мандельштамами, между ними завязалась тесная дружба[8]. Встреча описана Мандельштамом в «Путешествии в Армению»[9]. Н. Я. Мандельштам считала, что эта встреча оказалась «судьбой для всех троих. Без неё — Ося часто говорил, — может, и стихов бы не было»[10]. Кузину посвящено мандельштамовское стихотворение «К немецкой речи»[11][12]. Мандельштам писал о Кузине: «Личностью его пропитана и моя новенькая проза, и весь последний период моей работы. Ему и только ему я обязан тем, что внёс в литературу период т. н. „зрелого Мандельштама“»[13]. В Москве они виделись почти ежедневно, Мандельштам часто приходил к Кузину в Зоологический музей[14][15].
В главе «Москва» «Путешествия в Армению» Мандельштам писал:
Б. С. ни в коем случае не был книжным червём. Наукой он занимался на ходу, имел какое-то прикосновение к саламандрам знаменитого венского самоубийцы — профессора Каммерера и пуще всего на свете любил музыку Баха, особенно одну инвенцию, исполняемую на духовых инструментах и взвивающуюся кверху, как готический фейерверк.
Кузин был довольно опытным путешественником в масштабе СССР. И в Бухаре, и в Ташкенте мелькала его лагерная гимнастёрка и раздавался заразительный военный смех. Повсюду он сеял друзей[16]
В 1930 году Кузин был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации, но вскоре освобождён. Н. Я. Мандельштам указывает, что арест произошёл «в связи с делами биологов. Попался он в первый раз из-за каких-то своих шуточных стихов…»[17]. «„Не носите эту шляпу, — говорил О. М<андельштам> Борису Кузину, — нельзя выделяться — это плохо кончится“. И это действительно плохо кончилось, — вспоминала Н. Я. Мандельштам. — …Шляпа — шутка, а голова под шляпой действительно предопределяла судьбу»[18] — его «непрерывно таскали, потому что он отказался стукачить»[19]. В 1933-м последовал второй арест, Кузин месяц провел в ГПУ. Ходатайствуя о его освобождении, Мандельштам писал М. С. Шагинян: «У меня отняли моего собеседника, мое второе „я“, человека, которого я мог и имел время убеждать, что в революции есть и <энтелехия>, и виталистическое буйство, и роскошь живой природы.
Я переставил шахматы с литературного поля на биологическое, чтобы игра шла честнее. Он меня по-настоящему будоражил, революционизировал, я с ним учился понимать, какую уйму живой природы, воскресшей материи поглотили все великие воинствующие системы науки, поэзии, музыки. Мы раздирали идеалистические системы на тончайшие материальные волоконца и вместе смеялись над наивными, грубо-идеалистическими пузырями вульгарного материализма»[20].
После освобождения устроился на опытную сельскохозяйственную станцию Шортанды (Северный Казахстан). В 1944 году переехал в Алма-Ату, до сентября 1953-го работал на Республиканской станции защиты растений Казахского филиала ВАСХНИЛ (заместитель директора по научной части).
В 1960-х годах произошла встреча и возобновилась дружба Б. С. Кузина со священником Павлом Груздевым, назначенным в приход села Верхне-Никульское[26].
Последние годы жизни Кузин тяжело болел (здоровье было подорвано лагерем), но работал, пока доставало сил. Уйдя в 1970-м году на пенсию, не покинул любимый им Борок, ещё три года оставаясь в институте консультантом[25].
Умение радоваться жизни и чувство юмора не изменяли ему до последних дней. Незадолго до смерти он так сформулировал своё кредо:
Только полное понимание трагизма жизни с начала до конца и собственный опыт глубокого и не кончающегося страдания дают право сознательно принять жизнь такой, какова она есть, и считать её в конечном итоге прекрасной. Но это мне кажется возможным только при убеждении в существовании абсолютного начала... Постигнуть его природу невозможно. Но мне довольно убеждения, что оно существует и даёт о себе знать, с такой силой (во всяком случае мне) манифестируясь во всякой красоте и во всяком добре...[27]
Отпевал его архимандритПавел (Груздев), с которым они были очень близки. После отпевания на вопрос: «Нет ведь таких людей больше?» — отец Павел ответил: «Да, и выкроечки у Господа Бога не осталось»[28]. Похоронен Б. С. Кузин на кладбище при церкви села Верхне-Никульское на берегу реки Ильди.
Работа и творчество
Нет разных Борисов Кузиных, отдельно существующих в зоологии, в музыке, в поэзии, в поведении с людьми, во взглядах на общество и т.п. Всё это теснейше связано в одном лице.
Наука, литература, искусство, музыка составляли единое целое в кузинской картине мира. Энтомолог, систематик-теоретик, биолог с широким кругом научных интересов, Б. С. Кузин был приверженцем типологического мировоззрения, выдвинул ряд концепций в области теории эволюции, общих проблем систематики, изменчивости[30]. «Мне кажется, — писал учёный, — что центральное понятие систематики — тип — подобно понятию стиля в искусстве. Там стиль так же проявляется в ряде произведений определённой эпохи или определённого мастера, как тип проявляется во всякой естественной группе организмов. Стиль, как и тип, очень явственно ощущается, но столь же трудно поддаётся сколько-нибудь точному словесному описанию или наглядному изображению»[31].
Характеризуя научную работу сотрудников Зоомузея в 1932—1954 годах, К. Г. Михайлов отмечает, что «как и в прежние годы, систематика животных сводилась к описанию новых видов и подвидов, в крайнем случае, родов. Практически никто не пытался изучать систематику высших таксонов, тем более принципы систематики в целом. Единственное исключение — Б. С. Кузин, оказавшийся „чужеродным телом“ в советской действительности 1930-х годов. Публикации его работ по теории систематики появились позже — одна статья в 1962 г. и отрывок из монографии в 1987 г. Главные же работы Б. С. Кузина ещё ждут своей публикации»[32].
Основная масса прозаических вещей (сам Кузин называл их «разговорами») была написана в 1960—1970-е годы. Чаще всего это написанные в свободной форме, с органическим вплетением автобиографических элементов, небольшие, но ёмкие по мысли лирико-философские эссе, посвящённые размышлениям об искусстве, различных сторонах человеческой природы и общественной жизни, пронизанные раздумьями о проблемах общечеловеческого характера и чувством юмора.
Сохранились также обширное эпистолярное наследие Кузина (своего рода продолжением которого являются его прозаические «разговоры»), прозаические и стихотворные переводы. Зная около десятка европейских языков, на протяжении жизни Кузин изучал всё новые (в 1940-е с увлечением занимался древнегреческим). Главной его целью была возможность читать шедевры мировой литературы в подлиннике. Его лирическая поэзия вобрала в себя всё богатство европейской культуры, начиная с древнегреческих мифов[34].
Сохранившееся поэтическое наследие Кузина включает около 100 лирических и множество шуточных стихотворений — самое раннее датировано 1935 годом, последнее написано за несколько дней до смерти — 20 апреля 1973-го.
13—15 мая 2003 года в посёлке Борок Ярославской области в Институте биологии внутренних вод РАН, где Б. С. Кузин проработал многие годы, состоялись чтения, посвящённые 100-летию со дня рождения учёного[35].
Брат — Сергей Сергеевич Кузин (1909—1934?), умер от туберкулёза[29].
Жена — Ариадна Валериановна Апостолова (1904—1984), архитектор[29].
Критика
Человек разнообразных способностей, талантливый зоолог-систематик, он, будучи гётевским типом учёного, счастливо сочетал в себе мыслителя и художника.
Его научные исследования полны образов и аналогий из мира искусства и литературы. Это не только заимствования и цитаты, а художественное восприятие, вплетённое в ткань научного мышления.
…Он [Б. С. Кузин] — автор великолепных прозаических произведений, в которых выступает как человек оригинально мыслящий, обладающий безукоризненным слогом и незаурядным чувством юмора. Ему принадлежит большое количество стихотворений, в которых сквозь явственное влияние Мандельштама проступает самобытный поэтический голос. <…>
Кузин не был профессиональным писателем. Однако литературные занятия были для него не привеском к научной деятельности, а выражением насущной потребности реализовать творческое, художническое начало, которым он был одарён в той же мере, как и талантом учёного-теоретика.
Смирнов Е. С., Вермель Ю. М., Кузин Б. С. Очерки по теории эволюции / авт. предисл. Б. М. Завадский. — М.: Тип. «Красный пролетарий», 1924. — 208 с.[45]
Кузин Б. С. Новый вид наездника — паразита яйцевых коконов пауков (рус.) // Изв. АН КазССР. Сер. зоол. : журнал. — 1948. — Т. 8 (63). — С. 212—214.
Кузин Б. С. О низших таксономических категориях // Вопр. общ. зоологии и мед. паразитологии. — М.: Гос. изд. мед. лит., 1962. — С. 138—154.
Кузин Б. С. Продуцирование и круговорот органического вещества во внутренних водоёмах. — Л.: Наука, 1966. — 276 с.
Б. С. Кузин и А. А. Любищев о систематике. Давняя дискуссия и современность. Из переписки Б. С. Кузина и А. А. Любищева / публ. Р. Г. Баранцева // Природа : журнал. — М., 1983. — № 6. — С. 74—87.
[Кузин Б. С., Любищев А. А.] Проблемы систематики и классификации в переписке А. А. Любищева и Б. С. Кузина: (По арх. материалам А. А. Любищева в Ленингр. отд-нии Арх. АН СССР, фонд № 1033, опись № 3) // Теория и методология биологических классификаций. — М.: Наука, 1983. — С. 141—167.
Кузин Б. С. Принципы систематики // Вопр. истории естествознания и техники : журнал. — М., 1987. — № 4. — С. 137—142.
Кузин Б. Об О. Э. Мандельштаме / публ. М. Давыдова и А. Огурцова // Вопр. истории естествознания и техники : журнал. — М., 1987. — № 3. — С. 133—144.
Кузин Б. Я дружбой был, как выстрелом, разбужен… / вступ. ст., публ. и подгот. текста М. А. Давыдова // Даугава : журнал. — Рига, 1988. — № 11. — С. 112—118.
↑См.: Б. С. Кузин и А. А. Любищев о систематике. Давняя дискуссия и современность. Из переписки Б. С. Кузина и А. А. Любищева / публ. Р. Г. Баранцева // Природа : журнал. — М., 1983. — № 6. — С. 74—87.
↑Давыдов, М. А. Разговоры с соседом // Тыняновский сборник: Двенадцатые — Тринадцатые — Четырнадцатые Тыняновские чтения : Исследования. Материалы. — М.: Водолей, 2009. — Т. 13. — С. 633. — ISBN 978-5-91763-002-1.
↑См.: О. Э. Мандельштам и Б. С. Кузин: Материалы из архивов / публ. М. А. Давыдова, А. П. Огурцова и П. М. Нерлера // Вопр. истории естествознания и техники : журнал. — М., 1987. — № 3. — С. 127—144.
↑Михайлов, А. Д., Нерлер, П. М.Комментарии // Мандельштам, О. Собр. соч.: в 2 т. — М.: Худож. лит., 1990. — Т. 1. — С. 525—526. — ISBN 5-280-00559-2. Архивировано 3 июля 2014 года..
↑Мандельштам, Н. Я. Воспоминания / [подгот. текста Ю. Л. Фрейдина ; предисл. Н. Панченко ; примеч. А. А. Морозова]. — М.: Согласие, 1999. — С. 86. — 576 с. — ISBN 5-86884-066-6.
↑Мандельштам, Н. Я. Вторая книга / [подгот. текста, предисл. и примеч. М. К. Поливанова]. — М.: Моск. рабочий, 1990. — С. 48. — 560 с. — ISBN 5-239-00635-0. См. также: Герштейн, Э. Г.Мемуары. — СПб.: Инапресс, 1998. — С. 39. — 528 с. — 4000 экз. — ISBN 5-87135-060-7.
↑Скибинская О. Н. «Мы вернулись не убитые». Годы репрессий // История ярославской словесности / Под общ. ред. В. В. Горошникова. – Рыбинск: Медиарост, 2021. – С 234.
↑О судьбе архива Б. С. Кузина см. в подготовленной на его материалах книге: От составителей // Кузин, Б., Мандельштам, Н.Воспоминания. Произведения. Переписка; 192 письма к Б. С. Кузину / [сост., предисл., подгот. текстов, примеч. и коммент. Н. И. Крайневой и Е. А. Пережогиной]. — СПб.: Инапресс, 1999. — С. 7—10. — 800 с. — 1500 экз. — ISBN 5-871-35079-8.
↑Воронович, А. В.О переписке Л. Н. Гумилёва и Б. С. Кузина // Человек. Природа. Общество: Актуальные проблемы : М-лы 14-й международ. конф. мол. учёных, 26—30 декабря 2005 г. : в 2 ч. — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2006. — Т. 1. — С. 394—395. Архивировано 20 августа 2014 года.
Папанин И. Д.Лёд и пламень. — М.: Политиздат, 1977. — С. 391, 399—401. — 416 с.
Кузина Г. С. Материалы к биографии Б. С. Кузина / сост. П. Нерлер, А. Никитаев. — «Сохрани мою речь»: Мандельштамовский сб. — М. : Обновление, 1991. — № [1]. — С. 65—68.
Перцова Н. Н., Тарумова Н. Т.Борис Кузин // Поэзия Московского университета: от Ломоносова и до…
Воронович А. В.О переписке Л. Н. Гумилёва и Б. С. Кузина // Человек. Природа. Общество: Актуальные проблемы : Матер. 14-й междунар. конф. мол. учёных, 26—30 декабря 2005 г. : в 2 ч. — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2006. — Т. 1. — С. 394—400.
[Давыдов М. А.]Два письма Михаила Давыдова Галине Козловской // Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание / Г. Л. Козловская ; [сост. Т. Кузнецовой и Н. Чудовой ; предисл. Н. Громовой]. — М.: АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2015. — С. 475—483. — 560 с. — (Мемуары — XX век). — 2000 экз. — ISBN 978-5-17-090999-5.
Некоторые внешние ссылки в этой статье ведут на сайты, занесённые в спам-лист
Эти сайты могут нарушать авторские права, быть признаны неавторитетными источниками или по другим причинам быть запрещены в Википедии. Редакторам следует заменить такие ссылки ссылками на соответствующие правилам сайты или библиографическими ссылками на печатные источники либо удалить их (возможно, вместе с подтверждаемым ими содержимым).
