Всё в прошлом
«Всё в про́шлом» — картина русского художника Василия Максимова (1844—1911), оконченная в 1889 году. Принадлежит Государственной Третьяковской галерее (инв. 589). Размер полотна — 72 × 93,5 см[1][2]. На картине изображены две пожилые женщины — барыня и её служанка, сидящие в весенний солнечный день у порога флигеля. На заднем плане видно основное здание усадьбы, находящееся в запущенном состоянии, с заколоченными окнами[3]. Идея о создании картины появилась у художника в 1866 году, когда он жил в деревне Шубино Тверской губернии. В 1880-х годах он написал ряд этюдов и эскизов для будущего полотна[1]. Над самой же картиной Максимов работал в 1888—1889 годах в расположенной на берегу реки Волхов усадьбе Любша, которая в 1885 году по наследству перешла к его жене Лидии Александровне[4]. Работа над картиной была закончена в начале 1889 года. Полотно экспонировалось на 17-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»), открывшейся в феврале 1889 года в Санкт-Петербурге[1]. Картина Максимова «имела исключительный успех»[5]: критик Владимир Стасов писал, что «это тема, чудесно взятая и чудесно переданная»[6], а художник Василий Поленов отмечал «изумительно правдивые и живые» фигуры барыни и служанки[7]. После написания картины «Всё в прошлом» у Максимова более не было произведений такого уровня. Чтобы заработать на жизнь себе и своей семье, он многократно повторял эту картину, которая пользовалась популярностью у покупателей, — всего было написано более 40 авторских повторений[8]. Отмечая большое мастерство, с которым в картине «Всё в прошлом» раскрыта тема распада «дворянских гнёзд», искусствовед Александр Замошкин писал, что после создания этого произведения Максимов «по праву занял место в первом ряду новеллистов русской живописи девяностых годов»[9]. По словам искусствоведа Алексея Леонова, художник «создал полотно глубокого общественного смысла и большой художественной выразительности», которое стало «символом уходящей пореформенной России»[5]. ИсторияПредшествующие события и работа над картинойС 1863 года Василий Максимов учился в Академии художеств в Санкт-Петербурге, а в 1866 году переехал в деревню Шубино, расположенную в Корчевском уезде Тверской губернии, где работал учителем рисования в имении графов Голенищевых-Кутузовых[10][11][12]. На художника произвела большое впечатление богатая обстановка графской усадьбы, наряду с рассказами о былом величии и о том, что теперь всё идёт к упадку[13]. По словам его дочери Ариадны Максимовой-Скалозубовой, именно там, в Шубино, в 1866 году у Василия Максимова «зародилась мысль о картине „Всё в прошлом“, которую он вынашивал почти 30 лет»[1]. В тех же краях Максимов познакомился со своей будущей женой — Лидией Александровной, дочерью статского советника (впоследствии действительного статского советника) Александра Александровича Измайлова и его жены Надежды Константиновны Измайловой, которой принадлежала небольшая усадьба Любша, расположенная недалеко от Старой Ладоги, на берегу реки Волхов (в настоящее время место, где располагалась усадьба, входит в состав деревни Сельцо-Горка). Максимов, по его собственным воспоминаниям о Лидии Александровне, «полюбил эту дивную девушку, полюбил страстно, свято». Они обвенчались 29 января 1868 года[13][14]. Александр Александрович Измайлов скончался в 1877 году[15], а в 1885 году умерла Надежда Константиновна, и семья Максимовых получила от неё по наследству усадьбу Любша. Ариадна Максимова-Скалозубова писала: «Любша — это маленькая усадьба на правом, крутом берегу Волхова. Старый дом с черёмухами под окнами. Большой запущенный сад спускался с горы к берегу, обнесённый обломками плит и частоколом, с глубоким колодцем внизу сада, под тенью вековых елей, с липовой аллеей, кустами сирени, роз и акаций, малины, крыжовника, смородины»[16][17]. Сад этой усадьбы и послужил декорацией для картины, задуманной много лет назад, а прототипом барского дома стал соседний дом, принадлежавший помещице Богдановой. Этот дом изображён на этюде, который, по-видимому, был создан художником в начале 1880-х годов, а впоследствии находился в собрании А. В. Максимовой-Скалозубовой[18]. Первый живописный эскиз к будущей картине появился в 1885 году, а в последующие два года Максимов был занят обустройством усадьбы[19][20]. К 1887 году была закончена постройка жилых комнат и мастерской художника, которая также располагалась в усадебном доме. В том же году Максимов отпраздновал новоселье, а вскоре написал картину на связанный с этим сюжет, которая так и называлась — «Новоселье»[4] (ныне в Музее Орсе[21][22]). По-видимому, после её окончания художник принялся за создание нового полотна — «Всё в прошлом», над которым он работал в 1888 и 1889 годах[4]. В письме к художнику Илье Остроухову от 5 декабря 1895 года Максимов так рассказывал о создании картины «Всё в прошлом»: «Дом и весь пейзаж мною сочинены были раньше, чем я обработал фигуры, над поворотами которых я долгонько мозговал и додумался только уже в самой картине, обрабатывая её углём. Костюм весь и вся обстановка были у меня в запасе как наследие моей тёщи, франтихи-профессорши сороковых годов»[23][9]. Для картины Максимов написал ряд пейзажных этюдов. Среди его работ, относящихся к этому времени, — «Закатный пейзаж» (1888), который находился в Третьяковской галерее, а затем через Государственный музейный фонд был передан в Златоустовский городской краеведческий музей[24][25]. В письме к Павлу Третьякову от 14 января 1889 года Максимов употреблял для своей новой картины название «Забытая усадьба» — он писал: «С радостью жду посещения моей утлой мастерской собратьями по кисти, что-то скажут о моей „Забытой усадьбе“?» Но три месяца спустя, в письме к Третьякову от 8 апреля 1889 года, Максимов уже использовал название «Всё в прошлом», которое так и закрепилось за этой картиной[26]. 17-я передвижная выставка и последующие событияКартина «Всё в прошлом» была закончена в начале 1889 года. Она экспонировалась на 17-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»)[1], открывшейся 26 февраля 1889 года[K 1] в Санкт-Петербурге, а в апреле того же года переехавшей в Москву. Петербургская часть выставки проходила в доме Боткиной на Сергиевской улице (ныне улица Чайковского), а московская — в здании Московского училища живописи, ваяния и зодчества[27][28]. В том же году картина была приобретена у автора Павлом Третьяковым[1]. В мае 1889 года 17-я передвижная выставка продолжила своё путешествие по другим городам Российской империи, которое завершилось в начале января 1890 года. За это время выставка побывала в Астрахани (в мае), Саратове (в июне), Харькове (в сентябре), Полтаве (в октябре), Одессе (в ноябре) и Киеве (в декабре — январе)[28]. Полотно «Всё в прошлом» было единственным произведением Максимова, представленным на выставке[29], и оно получило хорошие отзывы зрителей и критиков[30]. В письме к жене Наталье Васильевне от 21 февраля 1889 года художник Василий Поленов писал: «Максимов написал картину, называется „Всё в прошлом“. Старушка помещица сидит и мечтает у крыльца балкона в старом кресле <…>, а её ключница сидит на приступке и вяжет. Чудесные две фигуры, изумительно правдивые и живые»[7]. Положительно отозвался о новой картине Максимова и художественный критик Владимир Стасов, опубликовавший обзорную статью о передвижной выставке «Наши передвижники нынче», появившуюся в апреле 1889 года в журнале «Северный вестник»[6]. Тем не менее не все отзывы были однозначно положительными — в частности, в статье, опубликованной в журнале «Русская мысль» (майский выпуск 1889 года), писатель Митрофан Ремезов называл картину Максимова «слабой по исполнению», отмечая, что в этом конкретном случае «содержательность произведения в значительной мере искупает некоторые недостатки исполнения»[31]. После написания картины «Всё в прошлом» у Максимова более не было произведений такого уровня[8][32]. Чтобы свести концы с концами, он многократно повторял эту картину, которая всё ещё пользовалась популярностью, — всего было написано 42 авторских повторения[33][8]. Обсуждая причины, по которым авторские варианты картины «Всё в прошлом» были более популярны, чем повторения других картин Максимова, искусствовед Алексей Леонов писал, что «объяснялось это, видимо, её поэтически рассказанной темой, встречавшей отзвук в душе каждого зрителя и будившей у многих воспоминания о прошлом, о своей молодости, о прожитой жизни»[33]. С названием картины связывают закрепление в культуре крылатого выражения «Всё в прошлом». Оно было известно и ранее, но именно популярность работы Максимова вызвала её широкое распространение[34]. По словам Ариадны Максимовой-Скалозубовой, в начале 1930-х годов полотна «Бабушкин сад» Василия Поленова и «Всё в прошлом» Василия Максимова экспонировались в Третьяковской галерее с дополнительной «позорной» надписью «Дворянская реакционная живопись». Рассматривая это как «несправедливое, грубое очернение её отца — художника-демократа», Максимова-Скалозубова рассказывала о появившемся у неё в то время наивном желании накопить денег и выкупить отцовскую картину из галереи[35]. Впоследствии картина «Всё в прошлом» экспонировалась на ряде выставок, проходивших как в СССР и России, так и в других странах Европы, Азии и Северной Америки. В 1971—1972 годах полотно принимало участие в выставках «Передвижники в Государственной Третьяковской галерее» (Москва) и «Бытовая живопись передвижников» (Ленинград, Киев, Минск), приуроченных к столетию ТПХВ. В 1972—1973 годах оно экспонировалось на проходившей в Баден-Бадене, Праге, Дортмунде и Братиславе выставке «Русский реализм», в 1973—1974 годах — на выставках русского искусства в Бухаресте и Варшаве[1][36], в 1981 году — на организованной в Алма-Ате выставке «Русское реалистическое искусство второй половины XIX века из собрания ГТГ», в 1986—1987 годах — на проходившей в Вашингтоне, Чикаго, Бостоне и Лос-Анджелесе выставке произведений из собраний ГТГ и ГРМ[1][37], а в 1990 году — на выставке произведений русских художников в Касаме и Саппоро[1][38]. Картина также была одним из экспонатов выставки «Русская жизнь», состоявшейся в октябре — декабре 2020 года в Челябинске[39]. ОписаниеНа переднем плане изображены две пожилые женщины — барыня и её служанка-наперсница. Они расположились у порога флигеля, а основное здание усадьбы находится на заднем плане — в запущенном состоянии, с заколоченными окнами. Вокруг него — засохшие деревья, а там, где когда-то были разбиты клумбы, лежат кучи сушняка. У флигеля распустился куст сирени, в тени которого и сидят в этот весенний солнечный день барыня и служанка[3]. Тема, выбранная художником, перекликается с мотивами полотен Ивана Крамского «Осмотр старого дома» (1874, ГТГ)[30] и Василия Поленова «Бабушкин сад» (1878, ГТГ)[40], а также написанной в 1903 году пьесы Антона Чехова «Вишнёвый сад». Срубленное старое дерево и чахлая молодая поросль «воспринимаются как своеобразная метафора, напоминающая о вымирании „дворянских гнёзд“»[41]. Барыня сидит в мягком кресле с задумчивым видом, с полузакрытыми глазами. В её вальяжной позе видна благородная стать, сохранившаяся несмотря на её преклонный возраст. На голове у неё белоснежный чепец, на руках — золотые перстни[42], на ногах — мягкие домашние туфли[3]. Она одета в платье с нарядным бантом[42] и бархатную тальму, отделанную мехом[3]. В опущенной руке она держит лорнет. Под её ноги подложена подушка, рядом с которой примостился спаниель[43], тоже старый, собачья жизнь которого тоже в прошлом[31]. По сравнению с эскизом, в картине образ барыни стал сложнее. По-видимому, она вспоминает что-то из своей прошлой жизни, при этом «она полна сознания своего былого достоинства» — «перед нами барыня, когда-то властная и жестокая». Для её образа Максимову позировала его невестка Варвара — жена его брата Алексея. Художник уже работал с ней ранее: за четверть века до этого она послужила моделью для матери в картине «Больное дитя» (1864)[23], а также позировала для полотна «Бабушкины сказки» (1867)[44]. Служанка расположилась на приступке. Художник изобразил её как простую деревенскую старушку-крестьянку. Она одета в пёструю юбку и кофту, поверх которой повязан тёмный фартук. На её голове — атласный платочек. Она и сейчас не перестаёт трудиться — сосредоточенно вяжет чулок[3], глубоко задумавшись и предавшись воспоминаниям. По всей видимости, одинокая женщина добровольно осталась доживать свой век рядом со своей госпожой. По словам искусствоведа Маргариты Чижмак, «словно неслучившимся женским счастьем — „обручальным кольцом“ — перекинута через её безымянный палец шерстяная нитка недовязанного чулка белого цвета, символизирующего непорочность»[42]. Между барыней и служанкой находится накрытый расшитой скатертью столик, на котором стоит дорогая фарфоровая посуда, оставшаяся от былых времён[3]. Рядом со служанкой находится старомодный медный самовар, на конфорке которого подогревается кофейник. Внешний вид самовара обсуждался в переписке Василия Максимова и Павла Третьякова; в частности, в письме от 11 апреля 1889 года Третьяков писал: «Летом на воздухе нужно Вам сделать этюд самовара, только действительно старинного, а после, зимой как-нибудь, вписать его в картину. Я её могу Вам привезти тогда»[5]. Художник искусно показывает контраст между двумя женщинами, которые принадлежат к различным социальным типам, представляющим разные классы старой деревни[3]. В частности, этот контраст подчёркивается чашками, из которых они пьют чай, — изящная фарфоровая чашка с позолотой у барыни и массивная кружка у служанки, которая стоит на ступеньке рядом с ней[43]. По-видимому, она не смеет поставить чашку на тот столик, которым пользуется барыня[3]. Значительную роль в композиции полотна играет пейзаж[32]. По мнению искусствоведа Алексея Леонова, картина «Всё в прошлом» свидетельствует о том, каких успехов достиг художник в пейзажной живописи: «Как просветлела палитра, как насытилась она свето-воздушными тональностями, как хорошо написана сирень в тени и как залит солнцем старый, забитый барский дом!»[45]. В то же время искусствовед Софья Гольдштейн отмечала, что в этом произведении Максимова не находят органического претворения завоёванные к тому времени русским искусством принципы пленэра. По словам Гольдштейн, «стремясь к передаче свето-воздушной среды, к более цельному и связному восприятию натуры, он [Максимов], вместе с тем, приходит и к излишней пестроте и цветистости, заметной и в фигурах, и, особенно, в пейзаже»[32]. Критиковал пейзажную составляющую полотна и художник Василий Поленов — в письме к жене от 21 февраля 1889 года он писал, что Максимов «чувствует форму, зато пейзаж, т. е. вдали разрушенное прежнее величие, — плохо до наивности»[7]. Эскизы и повторения картиныСохранился один из ранних графических эскизов картины, датированный 1868 годом, — он находится в частном собрании в Москве. Несколько живописных и графических эскизов находятся в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге. Кроме этого, есть эскизы этой картины и в частном собрании, ранее принадлежавшем А. В. Максимовой-Скалозубовой (деревня Самарово Тюменской области)[46]. В монографии искусствоведа Алексея Леонова, посвящённой творчеству Василия Максимова, подробно обсуждается эскиз 1885 года (холст, масло, 21,2 × 26,2 см)[47], который в 1895 году был послан Максимовым художнику Илье Остроухову. В письме к Остроухову от 5 декабря 1895 года Максимов писал: «Цену назначил для тебя 25 рублей, и, буде эскиз тебе не надобен, не нравится, продай его дороже, за что я тебе скажу спасибо; но, друг мой, мне было бы приятней, чтобы ты его удержал у себя, так как этот эскиз единственный, по которому я работал свою картину». Впоследствии этот эскиз перешёл из коллекции Ильи Остроухова в собрание Третьяковской галереи[23], а затем был передан в собрание Ивановского областного художественного музея (инв. ЖР-170, ныне датируется 1888 годом)[46][48]. В Тюменском музее изобразительных искусств хранится этюд к картине «Всё в прошлом» (1880-е, холст на картоне, масло, 31 × 34,5 см, инв. ИК-990), на котором изображён дом с мезонином и крыльцом[49]. Ранее этот этюд находился в собрании А. В. Максимовой-Скалозубовой[47]. По-видимому, этот этюд, на котором изображён дом помещицы Богдановой, был написан Максимовым в начале 1880-х годов. Этюд плохо сохранился, в некоторых местах осы́палась краска. Вероятно, по этой причине холст был снят с подрамника и наклеен на картон[23]. Существует ряд одноимённых авторских повторений картины «Всё в прошлом». Одно из них, выполненное в 1890-х годах, принадлежит коллекции Национального художественного музея Белоруссии. В Государственной Третьяковской галерее находится уменьшенное повторение картины (1900, картон, масло, 27 × 35,5 см, инв. Ж-1752), которое поступило в 1973 году от Октябрьского райфинотдела города Москвы (возможно, ранее оно было в коллекции А. П. Лангового)[46]. В Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге тоже есть авторское повторение картины «Всё в прошлом», исполненное в половину величины оригинала (1890-е, картон, масло, 37,5 × 45,9 см, инв. Ж-12061, поступило в 2000 году как дар от петербургских коллекционеров Якова Ржевского и Иосифа Ржевского)[50]. Кроме этого, авторские повторения картины есть в Архангельском музее изобразительных искусств (1904, холст или картон, масло, 33,5 × 47,5 см, инв. Ж-1445)[51][52], Кисловодском мемориальном музее-усадьбе художника Н. А. Ярошенко (бумага, картон, дерево, масло, 20 × 27,5 см, инв. Ж-244)[53], Курской государственной картинной галерее имени А. А. Дейнеки (1902, картон, масло, 20,9 × 25,6 см, инв. Ж-1414)[54], Владимиро-Суздальском историко-художественном и архитектурном музее-заповеднике (холст, масло, 69,5 × 93,5 см, инв. Ж-1143)[55], Чувашском государственном художественном музее (1897, холст, масло, 23,5 × 28 см, инв. КП-2432)[56] и других собраниях[57]. В Государственной Третьяковской галерее есть реплика картины, выполненная сепией на бумаге (1895, 34 × 47 см, инв. 7291)[46]. Ещё одна авторская сепия хранится в Государственном Русском музее (1895, 34,3 × 45 см)[58]. ОтзывыВ статье «Наши передвижники нынче», вышедшей в 1889 году в апрельском номере журнала «Северный вестник», художественный критик Владимир Стасов дал высокую оценку картине «Всё в прошлом». По его мнению, это полотно «представляет крупную единицу» в истории творчества Максимова, и оно стало самым значительным достижением художника со времени написанной в 1875 году картины «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу»[59]. Обсуждая сюжет картины — «проживающая последние годы своей жизни старуха-помещица, которая протянулась на кресле в саду и которую грызут воспоминания прошлого», Стасов отмечал, что «это тема, чудесно взятая и чудесно переданная»[6]. На основании своих впечатлений от картины Стасов пришёл к такому выводу: «Максимов не потух и не стушевался. В нём ещё добрый запас ощущения русской жизни. Он, наверное, сделает ещё много хорошего. Даже колорит его получил живость и изящество»[60]. Художник Яков Минченков в своих «Воспоминаниях о передвижниках» отмечал, что из всех произведений Максимова «наибольшую популярность в обществе получила его картина „Всё в прошлом“». Минченков писал: «И надо согласиться, что картина глубоко прочувствована и передаёт определённую эпоху. В угасающей старой помещице, доживающей последние дни свои в бедной крестьянской обстановке, прекрасно выражено воспоминание о прежней широкой и роскошной помещичьей жизни». Минченков с сожалением отмечал, что эта картина эта «явилась лебединой песнью в творчестве Василия Максимовича»[61]. Называя картину «Всё в прошлом» «новеллой», искусствовед Александр Замошкин писал, что её тема — «распад „дворянских гнёзд“ в условиях жизни пореформенной России» — раскрыта Максимовым с большим мастерством. По его словам, картина написана «светло и звучно», в ней всё очень тонко рассказано — в частности, чрезвычайно убедительно показана «связь двух основных психологических мотивов». Замошкин отмечал, что образ старой барыни напоминает Арину Петровну Головлёву из романа Михаила Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы», при этом образ другой женщины «также дан превосходно», «в нём так много русской доброты и теплоты». По мнению Замошкина, после создания этого произведения Максимов «по праву занял место в первом ряду новеллистов русской живописи девяностых годов»[9]. Искусствовед Алексей Леонов отмечал, что, подчёркивая социальное неравенство двух старых женщин — барыни и служанки, Максимов «не упустил ни одной существенной детали, чтобы не заставить её служить поставленной себе художественной цели»[5]. По словам Леонова, картина Максимова «имела исключительный успех» — художник «создал полотно глубокого общественного смысла и большой художественной выразительности», которое стало «символом уходящей пореформенной России»[5]. Искусствовед Маргарита Чижмак писала, что картина «Всё в прошлом» занимает исключительное место в творческом наследии Максимова и по праву считается «одним из самых задушевных произведений в ряду полотен „передвижников“»[62]. По словам Чижмак, за время, прошедшее с момента написания картины, она не потеряла своего обаяния и «предстаёт в залах Третьяковской галереи дивной „повестью“ о помещичьей России с её героями, укладом жизни и нравами»[17]. Комментарии
Примечания
Литература
Ссылки
|