Лазарев покинул родное село в семилетнем возрасте, чтобы учиться в Самарскомприходском училище. Жил у своей неграмотной тётки Лизаветы — бывшей дворовой девушки помещика Карпова, переехавшей в Самару и приписавшейся к мещанскому сословию. Плата за содержание Егора состояла из двух рублей и двух пудов пшеничной муки в месяц. Кроме этого, он был «на побегушках» в тёткиной «мелочной лавочке»[1]. Был воспитанником В. П. Чепурниковой[2].
Егор стал участником собраний самарской интеллигенции, происходивших по вечерам в швейной мастерской другой своей тётки — Анны. При этом он отлично учился сначала в приходском, а затем и в уездном училище, окончив которое в 1867 году, он поступил в «школу барскую»[3] — самарскую гимназию. Имел наивысшие оценки по всем предметам[1], параллельно давал уроки и фактически содержал себя сам[3].
В 1872 году гимназист Лазарев состоял в тайном кружке самообразования, а через год, вместе с будущим народовольцемЮрием Богдановичем, отправился пропагандировать по окрестным деревням. Тогда же он вступил в местную народническую организацию. В этот период его дядю, провинциального актера, подвергли, по указанию губернатора, телесному наказанию[1].
По собственным воспоминаниям, в среде народников Лазарев считался «правым» или «умеренным»[1], но 10 августа 1874 года[2] он был арестован (как участник «хождения в народ»), исключён из гимназии и привлечён к дознанию. Из самарской тюрьмы его перевели в столичный дом предварительного заключения. На суде «О пропаганде в империи» (известном как «процесс 193-х») он был оправдан и освобождён (23 января 1878[2]), но остался под гласным надзором «охранки»[1][4].
По возвращении Лазарев сближается с М. Ф. Грачевским, членом Исполнительного комитета «Народной воли», и становится одним из создателей народовольческой группы в Самаре. В 1884 году Егор Лазарев был арестован за участие в военной организации «Народной воли» на основании показаний С. П. Дегаева[1].
В заключении в московскойБутырской тюрьме Лазарева посетил сам Лев Толстой[1]. Впоследствии именно Лазарев стал прототипом революционера Набатова в толстовском романе «Воскресение»[5].
По решению Особого совещания от 22 июля 1884 года[2] Лазарев был сослан в административном порядке на три года в забайкальское село Татауровское (Читинский округ[2]). Отбыв срок, Лазарев был освобождён 8 июля 1887 года с воспрещением к проживанию в ряде городов Российской империи[2]. Он вернулся в родное село, но уже через год, 19 февраля 1888 года[2], был снова арестован в Бузулуке из-за связей с «Народной волей» (по «делу Савицкой и Пеньковского»[2]) и «противозаконного» интереса к секте штундистов[1][4]. Содержался в Самарской и Киевской тюрьмах[2].
Побег и эмиграция. США
В августе 1888 года Лазарев опять был выслан в Восточную Сибирь на пять лет, но уже 4 июля 1890 года[2] он бежал и эмигрировал в США. Позже по инициативе Е. Лазарева и с его непосредственным участием, с помощью Д. Кеннана была создана целая система для устройства побегов политических ссыльных[1].
Лазарев жил в Сан-Франциско, затем в Денвере, где интенсивно занимался изучением английского языка в «Академии красноречия и выразительного чтения», а летом 1891 года работал на крупной земледельческой ферме. Во время двухлетнего пребывания в городе Милуоки (англ.Milwaukee) под фамилией Бровинский он освоил ремесло профессионального наборщика[3].
В Америке Егор Егорович работал на заводе, а также помогал американскому Обществу друзей русской свободы вести агитацию против самодержавия. Он выучил английский язык и активно помогал Кеннану в подготовке его книги «Сибирь и ссылка» к печати: «сделался ближайшим советником и руководителем агитационной деятельности [Кеннана], получившего возможность издать свой труд о Сибири лишь благодаря сотрудничеству Лазарева». Кроме того, Егор Егорович встречался с В. Г. Короленко на Всемирной выставке в Чикаго[1].
Весной 1894 года Лазарев — «человек свежий, стоящий вне партий, не замешанный в эмигрантские дрязги, энергичный, не связанный личными интересами в пользу того или иного кружка и потому способный создать требуемое революционное представительство»[1] — перебрался в Лондон для объединения разрозненных революционных групп. На вокзале его встретил «народник» Н. В. Чайковский и отправил в «глухое загородное местечко», где и происходили конспиративные встречи с русскими социалистами различных течений[1].
Летом 1895 года Лазарев перебрался («навсегда переселился»[3]) в Швейцарию, где женился на вдове русского эмигранта Юлии Александровне Лакиер, «располагавшей средствами»[1], и поселился в местечке Божи над Клараном (фр.Baugy sur Clarens), периодически совершая поездки в Женеву и в Цюрих[3]. На швейцарской вилле Лазаревых подолгу жили, поправляя подорванное в тюрьмах здоровье, представители самых разных социалистических течений (включая Ленина и Троцкого). В 1897 году на вилле инкогнито останавливалась на две недели австрийская императрица Елизавета[1].
Приехала сюда императрица австрийская Елизавета, стала пить кефир, молоко от нашей фермы. И то и другое ей так понравилось, что она заинтересовалась фермой и пожелала узнать подробности <…>. Совершенно неожиданно явилась к нам на ферму. Я пригласил ее в сад, и, усевшись, она выпила с удовольствием бутылку кефира и провела больше часа, толкуя о политике. Инкогнито живет она в Гранд-отеле. Особа очень милая, симпатичная. Пробудет она еще недели две здесь. И все это время мне придется бегать, как борзому кавалеру.
— из письма болгарскому социалисту Каялову в Софию, 9 апреля 1897 года
В 1909 году Лазарев вернулся в Петербург, где начал работать секретарём редакции журнала «Вестник знания». В 1910 году он был арестован и в третий раз сослан в Сибирь. Ссылка была заменена высылкой за границу[4].
Лазарев вернулся в Россию в 1917 году — но перед своим отъездом он успел стать свидетелем посадки Ленина в знаменитый запломбированный вагон[1].
Как все просто, быстро и организованно — чисто по-немецки! Между тем мы, социал-патриоты, действовали по-французски. Сколько волокиты, просьб и всяких формальностей пришлось претерпеть, чтобы с опасностью для жизни и всякими остановками добраться через Францию, Англию, Швецию и Финляндию и, наконец, попасть в Петроград.
Октябрьскую революцию 1917 года Лазарев не принял[1], стал сторонником решительной борьбы с большевиками. В конце года он избрался делегатом Всероссийского Учредительного собрания от Самарского округа по списку № 3 (эсеры и Совет крестьянских депутатов)[7]. Оставил подробные воспоминания о заседании-разгоне Собрания 5 января 1918 года[1][7].
Лазарев стал министром просвещения в правительстве КОМУЧа в Самаре, куда пробрался «с документами на имя члена Геологического общества с поручением от Совнаркома»; открыл местный университет. После занятия Самары большевиками эвакуировался в Сибирь[1].
В июне 1919 года Егор Егорович в последний раз покидает Россию: он эмигрировал в Прагу, где стал издавать журнал «Воля России». В июле 1920 года он принял участие в работе внепартийного объединения эсеров в Париже[8]. В 1922 году смог перевезти жену из Швейцарии в Прагу[3]. В конце ноября 1923 года он участвовал в съезде членов ПСР[1].
Могу констатировать, что все мы находимся в атмосфере сумасшедшего дома. В нас набито столько утопизма, максимализма, что дальше идти некуда. Мы, прежде чем строить центральную организацию, должны дать друг другу амнистию: раз и навсегда забыть прошлое. <…> Мы все делали ошибки и все виноваты.
— из выступления на съезде ПСР (1923), РГАСПИ, ф. 673, оп. 1, д. 955—964.
В январе — феврале 1931 года в Праге состоялась «теоретическая конференция» эсеров, которую открывал Егор Егорович Лазарев. В последние годы жизни, особенно после кончины жены (1932), Лазарев стал серьёзнее заниматься своим архивом. Он регулярно посылал письма в советскую Россию (В. Н. Фигнер, А. П. Прибылёвой-Корба, М. П. Шебалину) и даже намеревается вступить во Всесоюзное общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев[1].
Поздние записи Егора Лазарева «полны беспокойства», связанного с набирающим силу фашизмом и его влиянием на страны Европы. 16 мая 1937 года он оставляет без комментариев запись в своем дневнике: «Страшная сенсация — процесс над Бухариным и Рыковым»[1].
«Дедушка русской революции», Егор Егорович Лазарев, скончался 23 сентября 1937 года в Праге. Его тело было кремировано[1].
Мнения современников
Оказавшийся в том же месте ссылки народник Н. А. Чарушин вспоминал о Е. Е. Лазареве[1]:
Жизнерадостный и энергичный, он вносил большое оживление в колонию ссыльных.
Полная противоположность Плеханову. Веселый, шутник, объятия ко всем людям.
Секретный агент Департамента полиции Сергеев воспроизводил следующий эпизод из жизни Лазарева[1]:
Немудрено, что полиция выпустила Лазарева из рук. <…> Он был в руках полиции, но будучи в лаптях и в костюме великорусского рабочего, а лицо его неинтеллигентное и вдобавок с крестьянским происхождением. Усвоив язык и все манеры рабочего до неподражаемости самым даровитым актерам, он этим отвел глаза задержавшему его жандарму, который расстегнул его и спрашивает: „А ну-ка покажи — крест есть ли у тебя на груди?“ А он, прикинувшись дурачком, показывает свой крест и отвечает: „Да я нешто, безбожник, што ли?“ Понятно, что у бедного жандарма все сомнения исчезли.
В июне 1894 года П. И. Рачковский, ведающий всей зарубежной агентурой, писал[1]:
Я поставил себе задачей выяснить сношения Лазарева с Россией. Задача сложная, ибо он человек крайне остроумный, сдержанный. И чтобы достигнуть намеченной цели, придется употребить немало настойчивости.
Секретный агент Сергеев указывал, что Лазарев «действует крайне хитро, лавируя между разными эмигрантскими сообществами, споря с одними, соглашаясь с другими, переубеждая третьих»[1].
Произведения
Лазарев Е. Е. Гавайский сенатор (Н. К. Руссель) и вожди русского православия епископ Владимир и К. П. Победоносцев. С приложением документов от издателя. — Женева, 1902.
Лазарев Е. Земля и воля. — СПб., 1906.
Лазарев Е. Е. Аграрный катехизис. — Москва: Земля и Воля, 1917.
Лазарев Е. Е. Из воспоминаний о Л.Н.Толстом // Воля России. — 1922; 1923. — № 34, 35; 1, 2, 4.[9]
Лазарев Е. Е. Дела давно минувших лет // Воля России. — 1925. — № 3, 4, 5.
Статьи в эсеровских газетах «За родину», «За рубежом»[2], «Новости» в 1914—1917 годах[1].
Семья
Жена: Юлия Александровна (по первому мужу Лакиер; 1854—1932) — состоятельная вдова[1], организатор «лечения кефиром» в Швейцарии[3]:
Боже, как я проклинаю себя за то, что связала себя по рукам и ногам этой фермой. Ведь она поглощает такую массу у всех нас времени, что один ужас берет, и невольно спрашиваешь себя: неужели такая сфера деятельности есть цель жизни? Нет, это что-то кошмарное, и я не могу себе представить, как это люди мирятся с подобной жизнью?!