Из московской ветви князей Голицыных, сын В. Б. Голицына и Н. П. Голицыной, известной в светском кругу как «усатая княгиня». До конца жизни он глубоко чтил свою своенравную мать, которая всегда была строга к сыну, и даже тогда, когда он сделался генерал-губернатором, обращалась с ним как с мальчиком[1]. Страдая от близорукости, князь Дмитрий редко расставался с лорнетом, и всему московскому обществу был известен его характерный отрывистый смех.
14 июля 1774 года записан в Преображенский лейб-гвардии полк, 14 июля 1777 года заочно получил чин сержанта. 19 июня 1782 года вместе с братом Борисом и гувернером Мишелем Оливье (и двумя слугами) выехал из Кронштадта в Европу[2]
Французская революция изменила образ жизни Голицыных: к светским выездам прибавились посещения разного рода заседаний. Дмитрий Голицын следил за работой Национального собрания. В декабре 1789 года Дмитрий оставил об этом собрании нелестный отзыв[6]:
В Национальном собрании делаются такие безумные предложения, что с Вашего позволения я расскажу Вам о двух из них, которые меня чрезвычайно удивили. Собрание занимается сейчас реформированием армии, и некий г-н Дюбуа Крансе предложил ввести всеобщую воинскую повинность, то есть чтобы в каждом приходе имелся список людей, способных держать оружие и выступить по первому приказу. Он был очень рад своей выдумке и обещал Франции тысячи солдат, более того, солдат-граждан, что ему кажется очень важным. Он уже представил себе, как они сражаются с большим упорством, потому что защищают свой дом, но он не понял, что эти граждане будут не солдатами, а всего лишь вооруженными людьми, непривычными к оружию, которое им выдадут
как он еще мальчиком, проходя со своим наставником чрез Бастильскую площадь, во время первой Французской революции, в те самые минуты, когда Парижская чернь обрушилась на крепость, был вместе с чужестранцами принужден принять участие в этом штурме и должен был переносить кое-какие вещи с одного места на другое
Военная карьера
1 января 1789 года Дмитрию присваивают чин поручика. В феврале 1790 года в Париж прибыли родители Голицыных[8]. В конце сентября 1790 года братья Голицыны, как и все русские подданные, по требованию императрицы Екатерины II покинули Францию, попутешествовали по Италии и Германии, и в 1791 году вернулись в Россию[8]. Дмитрий поступил на службу в Конный лейб-гвардии полк. 1 января 1791 года получил чин секунд-ротмистра, 1 января 1794 года — ротмистра.
Во всемилостивейшем уважении на усердную службу и отличное мужество, оказанное 24-го октября при взятии приступом сильно укрепленного Варшавского предместия, именуемого Прага.
Участвовал в походе 1805 года. Летом 1806 года стал командиром 4-й дивизии (7 пехотных и 3 кавалерийских полка), с которой участвовал в кампаниях 1806 и 1807 годов. Командовал авангардом корпуса Буксгевдена в сражении при Голымине. Отбив атаки превосходящих сил маршалов Мюрата и Ожеро, ему удалось уйти от преследования. 21 января 1807 года был удостоен ордена Святого Георгия 3-го кл. (№ 142):
В воздаяние отличной храбрости и мужества, оказанных в сражении против французских войск 14-го декабря при Голомине.
С декабря 1806 командовал кавалерией левого крыла русской армии. В сражении при Прейсиш-Эйлау командовал всей кавалерией русской армии. Зарекомендовал себя блестящим кавалерийским начальником, проявив выдающуюся отвагу в сражениях при Гуттштадте, Гейльсберге и Фридланде. При отступлении русских войск к Тильзиту ему было поручено командование арьергардом армии.
В 1808 году воевал со шведами в Финляндии. Командовал Васским корпусом. Предложил идею перехода в Швецию по льду Ботнического залива[9]. В феврале 1809 года, после того как руководство операцией по переходу по льду Ботнического залива было поручено М. Б. Барклаю-де-Толли, Голицын демонстративно подал в отставку и 8 апреля был уволен от службы.
Время гражданской жизни он употребил на путешествие по Германии, где слушал лекции в разных университетах.
Голицын смог вернуться в армию только в августе 1812 года, после назначения М. И. Кутузова главнокомандующим. Назначен командиром Кирасирского корпуса (1-я и 2-я кирасирские дивизии). Участвовал в сражении при Шевардино. Отличился в Бородинском сражении, где стойко отбивал атаки на Семёновские флеши и батарею Раевского. После оставления Москвы Голицыну поручено командование одной из двух колонн отступавшей к Тарутино армии. 6 октября на реке Чернише остановил войска Мюрата, пытавшиеся прорваться на Калужскую дорогу. Сыграл одну из главных ролей в победе под Красным, где взял 7 тысяч пленных и 35 орудий. Во время Заграничного похода 1813—1814 годов командовал кавалерийским резервным корпусом, с которым участвовал в сражениях при Лютцене, Бауцене, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Бриене, Фер-Шампенуазе, взятии Парижа. 2 апреля 1814 года пожалован в генералы от кавалерии.
После войны с Наполеоном, в 1814—1818 годах командовал 1-м резервным кавалерийским корпусом, в 1818—1820 годах — 2-м пехотным корпусом.
В 1813 году, после смерти старшего брата Бориса, унаследовал его подмосковное имение Вязёмы. С 1822 года — Почётный член Петербургской академии наук.
Голицын управлял Москвой 24 года, до своей кончины, и приложил много сил и энергии для восстановления города после Великого пожара. Среди мероприятий его губернаторства можно отметить следующие:
В последние годы жизни часто болел. В 1843 году уехал лечиться во Францию, где и скончался 27 марта 1844 года от последствий хирургической операции[11]. По словам Корфа, «преблагороднейший и предобрейший» князь «уронил себя во мнении Москвы, и вообще всей публики, через любовную связь с одной замужнею женщиною, которую он взял даже с собой за границу, но которая умерла на самых первых порах их путешествия ещё в Берлине»[12].
Похоронен в Донском монастыре в усыпальнице князей Голицыных — церкви Михаила Архангела. Хотя князь Дмитрий был «очень равнодушен к религиозным верованиям», при получении известия о его кончине, по свидетельству Корфа, православную Москву захлестнули лицемерные панихиды, причём появились в его память не только стихотворения, но и «эмалированные траурные перстни и кольца»[12].
Личные качества
Согласно «Русским портретам», князь Дмитрий Голицын был видный мужчина, высокий ростом, с величественной осанкой, имел правильные черты и хороший цвет лица. Проведя свою первую молодость в чужих краях, он хорошо знал иностранные языки и очень плохо русский, так что когда сделался московским генерал-губернатором и ему приходилось говорить где-нибудь речь, он сам писал её на французском языке, потом отдавал для перевода на русский и почти затверживал, чтобы суметь прочитать по бумажке[1]. До самой старости у него сохранялось в выговоре что-то иностранное. Он был очень близорук и от природы (а возможно и от недостаточного знания родного языка) весьма застенчив, что плохо знавшие его люди нередко принимали за аристократическую спесь и гордыню. К примеру, для Корфа генерал-губернатор был «более француз, нежели русский, а в существе приверженец всех предрассудков и поверий высшей касты», который плохо разбирался в людях и оттого был вечно «окружён всякими пронырами»[12].
Жена (с 6 февраля 1800 года) — Татьяна Васильевна Васильчикова (1783—1841), дочь бригадира, новгородского губернского предводителя дворянства В. A. Васильчикова, родная сестра николаевского временщика князя Васильчикова. В браке имели детей:
Приёмная дочь — Екатерина Павловна Розенгейм (дочь турчанки, вывезенной с театра военных действий). Супруг — Данзас Борис Карлович (1799—1868), директор департамента министерства юстиции, обер-прокурор Сената, действительный тайный советник, первоприсутствующий уголовного кассационного департамента (брат К. К. Данзаса).
↑ 123М. Корф. Записки. Москва, Захаров, 2003. Стр. 257—260.
↑Государственный Эрмитаж. Западноевропейская живопись. Каталог / под ред. В. Ф. Левинсона-Лессинга; ред. А. Е. Кроль, К. М. Семенова. — 2-е издание, переработанное и дополненное. — Л.: Искусство, 1981. — Т. 2. — С. 252, кат.№ 7832. — 360 с.