|
С оговоркой
С оговоркой (фр. Sous bénéfice d’inventaire — При условии проверки) — сборник эссе французской писательницы Маргерит Юрсенар, изданный в 1962 парижским издательством Галлимар (второе издание, дополненное эссе о Сельме Лагерлёф, вышло в 1978). Общие сведенияВ сборник вошли семь очерков, написанных в 1939—1975.
Для эссе Юрсенар характерна такая же тщательная отделка, как и для её романов. По её собственным словам, «Нет ничего более утомительного, чем писать эссе. Надо все проверить, все перечитать, как если бы ты ничего не знал. Знание никогда не может быть слишком глубоким. Если ты вообще им обладаешь»[1]. Эссе о Томасе Манне переписывалось три раза. Первоначально оно было написано как заметка для сборника в честь Томаса Манна, затем переписано в виде очерка для американского журнала, и только в третьей редакции приняло окончательный вид. Для создания очерка о замке Шенонсо писательнице пришлось «погрузиться в архивы» на целый год[2]. Лики истории в Истории АвгустовОчерк о «Писателях истории Августов» — важном источнике по истории правления Антонинов и эпохе солдатских императоров. Юрсенар анализирует стиль и метод этого весьма посредственного сочинения нескольких авторов (или одного, скрывавшегося за несколькими псевдонимами), написанного между концом III и концом IV веков. Значительно уступающее Тациту и даже Светонию, «История Августов» именно благодаря своей посредственности оказывается пропитана жестокостью, грязью и «внушающим ужас человечьим духом»[3] настолько, что читается с захватывающим интересом, и волнует так же сильно, как и писания серьёзных историков. Будучи явным свидетельством интеллектуального упадка и культурного вырождения, эта книга заставляет проводить грустные параллели с нашей современностью.
Трагические поэмы Агриппы д’ОбиньеСамое значительное произведение Агриппы д’Обинье, знаменитого поэта французского Ренессанса, соратника Генриха IV. Местами очень сильное, но большей частью монотонно-риторическое стихотворное повествование о бедах и страданиях Франции эпохи религиозных войн. По мнению Юрсенар, «великое произведение, быть может, не шедевр, а восхитительный набросок большой религиозной эпопеи, которая, будь Франции дано её иметь, расположилась бы где-то между поэмами Данте и Мильтона»[4]. Ах, мой прекрасный замокИстория замка Шенонсо в Турени, показанная через судьбы его обитателей (среди них были четыре королевы Франции и одна королева Марго) и гостей XVI—XIX веков — своеобразный срез французской жизни на протяжении нескольких поколений. Перестроенный семьей Бойе, крупными финансистами эпохи Франциска I, купившими поместье обедневшего дворянина, Шенонсо был конфискован королём у проворовавшегося откупщика Антуана Бойе, бежавшего в Венецию. Позднее он был передан Генрихом II своей любовнице Диане де Пуатье. Опытная аферистка не хотела иметь дело с конфискованным имуществом, и были организованы торги, на которых она купила замок (на деньги, предоставленные казной). После трагической гибели короля Екатерина Медичи заставила бывшую фаворитку продать замок, и устроила там одну из своих резиденций. В Шенонсо жили её дети, а также Елизавета Австрийская и Мария Стюарт. В мае 1577 в замке состоялся знаменитый своей пышностью праздник с маскарадом в декорациях одного из учеников Приматиччо — пир во время гражданской войны — плавно переходящий в оргию. После смерти Екатерины и убийства Генриха III замок достался его вдове Луизе Лотарингской, преданно любившей этого не слишком достойного человека.
Генрих IV вынудил Луизу передать замок своей любовнице — почти королеве — Габриели д’Эстре, но та умерла при родах, не успев вступить во владение. Шенонсо достался её детям — дому бастардов Вандомов, а в XVIII веке был куплен финансистами Дюпенами. Несколько лет в замке прислуживал «протеже, почти нахлебник»[5], знаменитый позднее писатель Жан-Жак Руссо. Во время революции Шенонсо удалось спасти от погрома, так как он всегда был в частном владением и никогда не был собственностью французской короны. В XIX в. в замке гостили родственница хозяев Аврора Дюпен (Жорж Санд) и Флобер. Мрачный ум ПиранезиЭтой цитатой из Виктора Гюго озаглавлено эссе о творчестве знаменитого венецианского архитектора и гравера XVIII века Джованни Баттиста Пиранези, влюбленного в архитектурные памятники Рима и посвятившего большую часть жизни стремлению запечатлеть античные сооружения, большей частью полуразрушенные (стремления благородного и не пропавшего даром — около трети того, что он успел зарисовать, к нашему времени уничтожено окончательно)[6]. Другой сюжет Пиранези, гравюры «Воображаемых тюрем», виды колоссальных фантастических тюрем, которые он изобразил, «выпустив на свободу нечто из области подсознательного»[7], не оцененные современниками, оказались созвучны тревожному настроению предреволюционной эпохи, и производили сильное впечатление на авторов готических романов (Хорас Уолпол, Уильям Бекфорд) и романтиков XIX века (Гюго, Де Квинси)[8]. Сельма Лагерлёф, эпическая сказительницаЮрсенар отдает Сельме Лагерлёф первое место среди романисток современности, ставя её вровень с Мурасаки Сикибу, и полагая, что среди писательниц XIX—XX веков «она одна постоянно достигает высот эпоса и мифа»[9]. Особый интерес у неё вызывает христианско-языческий синкретизм в творчестве Лагерлёф.
Другой важный момент, привлекавший Юрсенар в произведениях шведской писательницы — сочувствие к животным. Юрсенар и сама неоднократно призывала к использованию менее жестоких способов забоя скота на бойнях.
Критический очерк о Константине КавафиВ эссе о поэзии и творческом методе «одного из самых знаменитых новогреческих поэтов»[10] Константиноса Кавафиса (произведения которого она переводила) Юрсенар основное внимание уделяет его историческим (в основном, на эллинистические сюжеты) и любовным (гомосексуально-эротическим) стихам. Обе эти темы были близки автору «Воспоминаний Адриана» и «Алексиса».
Гуманизм и герметизм у Томаса МаннаВ этом эссе анализируется влияние оккультных и эзотерических доктрин (алхимии и герметизма) на сумрачный германский гений одного из крупнейших прозаиков современности. В его творчестве Юрсенар «под прикрытием буржуазного реализма» находит мотивы инициации, стражей порога, чёрной и красной стадий Великого делания[11], рассматривает общий для неё и Манна интерес к теме инцеста и его магическому символизму (у Манна в «Крови Вёльсунгов», «Избраннике» и «Иосифе и его братьях»; у Юрсенар — в новелле «Anna, soror...»)[12]. Переходя к гуманизму, она уточняет, что имеется в виду не привычное избитое и навязшее в зубах значение этого термина, но амбивалентный гуманизм в шекспировском понимании — безграничные возможности человека, как шедевра божественного творения — возможности вознестись к совершенству или низвергнуться в сатанинскую бездну тотального распада[13].
Содержание этого эссе, мрачный характер которого навеян воспоминаниями о печальной роли Германии в событиях первой половины XX века, перекликается с сюжетом романа Чёрная стадия (Философский камень), писавшегося в те же годы. ПримечанияЛитература
Ссылки |
||||||||||||||