Её отец, выпускник Дерптского университета, военный врач и участник Русско-японской войны, полковник медицинской службы Яков-Меер Залманович (Яков Зиновьевич) Черномордик (1868—1960) был уроженцем Велижа и с 1906 года его городовым врачом, а в советское время и с перерывом на время Великой Отечественной войны — главным санитарным врачом района.[4][5][6] Раиса провела детство в Курске и Велиже, потом по семейной традиции отправилась получать медицинское образование — сначала в Харьков, где познакомилась с Велимиром Хлебниковым (и даже переводила на немецкий язык его стихи), а потом в Москву. В 1924 году окончила медицинский факультет 2-го МГУ.
В литературный процесс включилась не сразу, а после переезда в Ленинград, где она по собственной инициативе устроилась на работу в лабораторию к знаменитому физиологу И. П. Павлову. Проработала в лаборатории семь лет.
Попав в Москву, по счастливому стечению обстоятельств познакомилась с Маяковским, Бриками и Пастернаком. По просьбе Лили Брик начала документировать жизнь Маяковского.
Решив отделить «обычную» жизнь от творческой, взяла себе псевдоним Рита Райт. К 20 годам она сочиняла стихи, свободно говорила по-немецки и по-французски (английский выучила позже), в возрасте 22 лет по просьбе Маяковского перевела на немецкий язык «Мистерию-буфф», впоследствии переводила на русский Шиллера, а в 1950-х годах, когда её пытались отлучить от литературы, выучила болгарский, чтобы переводить с этого языка.
Супруг — Николай Ковалев, капитан первого ранга, был флагманским механиком бригады подплава Северного флота.
Дочь Риты Райт Маргарита Ковалёва также сперва получила биологическое образование, а затем стала переводчиком. Рита Яковлевна приходилась тётей юному герою войны, юнге Северного флота Саше Ковалёву (погиб в 17-летнем возрасте), он жил у неё с 10 до 15-летнего возраста (после ареста обоих его родителей), и перед уходом в 1942 году на учёбу в Соловецкую школу юнг Северного Флота.
С 1962 года жила в ЖСК «Советский писатель»: Красноармейская улица, д. 27 (до 1969: 2-я Аэропортовская ул., д. 16)[7][8].
Рита Райт скончалась в Москве 29 декабря 1988 года.
Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Фёдоровна спросила:
— У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?
Наверно, я должен был ответить — у вас. Но я сказал:
— У Риты Ковалёвой.
— Что за Ковалёва?
— Райт.
— Переводчица Фолкнера, что ли?
— Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.
— Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?
— Без всякого сомнения.
Панова задумалась и говорит:
— Как это страшно!..
Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил:
Недавно богатыми ресурсами речи порадовала читателей Рита Райт-Ковалёва в своём отличном переводе знаменитого романа Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Роман написан на том грубом, но живописном жаргоне, на каком вообще изъясняются между собой подростки и в США и порою — у нас. Грубость этого жаргона не мешает изображённому в романе подростку хранить в потаённых глубинах души романтически светлые чувства и стремиться к человечности и правде.
Рита Райт-Ковалёва слегка ослабила грубость его языка, но всю выразительность этого жаргона, всю силу и красочность его попыталась полностью передать в переводе. Здесь она обнаружила такое искусство, какое свойственно лишь первоклассным мастерам. <…> Если бы нужно было несколькими словами определить переводческий метод Райт-Ковалёвой, я сказал бы, что она добивается точности перевода не путём воспроизведения слов, но путём воспроизведения психологической сущности каждой фразы (так переводились ею и Кафка, и Фолкнер, и др.).
Она была прекрасной переводчицей, введшей в круг русского чтения Бёлля, Кафку, Сэлинджера, Фолкнера и Воннегута. Она знала несколько иностранных языков (некоторые в совершенстве) и виртуозно владела русским. Обладая острым умом и прекрасной памятью, она очень живо рассказывала о своём прошлом, о встречах со знаменитыми поэтами и прежде всего с Маяковским, с которым когда-то дружила. У неё была масса достоинств, при которых она могла бы претендовать на принадлежность к сословию, называемому интеллигенцией. Но у неё же был один недостаток, из-за которого я бы её к этому сословию не причислил. Она была из тех глухарей (распространенная порода), которые сами не слышат человеческих воплей и в неглухоту других не верят. И потому чужую настроенность на сострадание готовы объяснять меркантильными соображениями или приверженностью к отвлеченной казуистике, предписаниям, параграфам и «каким-то правилам» неизвестно кого и неизвестно чего, но в кавычках. Она сама была глуха и других к подобной же глухоте призывала.
Справочник Союза писателей СССР [по состоянию на 01.12.1963] / ред. К. В. Воронков, сост. Н. В. Боровская. — М.: Советский писатель, 1964. — 776 с. — 3000 экз.
Справочник Союза писателей СССР [по состоянию на 01.06.1985] / Ред. К. Н. Селихов; сост.: В. А. Астахова, А. И. Либецкая, Л. И. Цветкова. — М.: Советский писатель, 1986. — 784 с. — 10 000 экз.
Райт-Ковалева Р. Канарейка в шахте или мой друг Курт Воннегут. В кн.: Воннегут К. Колыбель для кошки. Романы, рассказы. Кишинев. — Литература артистикэ, 1981. — С. 5—16.
Некоторые внешние ссылки в этой статье ведут на сайты, занесённые в спам-лист
Эти сайты могут нарушать авторские права, быть признаны неавторитетными источниками или по другим причинам быть запрещены в Википедии. Редакторам следует заменить такие ссылки ссылками на соответствующие правилам сайты или библиографическими ссылками на печатные источники либо удалить их (возможно, вместе с подтверждаемым ими содержимым).
